Татьяна Фрейденссон - Дети Третьего рейха [litres]

Куско. Август. Ночь. Уже почти сутки я пребываю на высоте 3800 метров. Я пью чай из листьев коки и сижу во внутреннем дворике отеля, скользя пальцами по глади планшета. К счастью, сюда добегает вайфай. С заходом солнца в Куско становится очень-очень холодно, и никакие теплые вещи не спасают, хотя я уже обзавелась свитером из бэби-альпака и теплой шапкой с ламами.

Пишу короткое письмо:

«Дорогие Элизабет и Ренцо . У нас с Сергеем всё в порядке – завели себе кислородные баллоны и бесконечно пьем настои из листьев коки . Сегодня мы прочесали практически весь центр города, несмотря на то, что туристам в первый день рекомендуют постельный режим . Наверное, всё дело в таблетках от горной болезни – они свое дело знают . А может, это листья коки? Даже сейчас, когда я сижу во внутреннем дворике отеля, до меня доносятся бесконечные звуки рвоты: справа блюют англичане (им весь день плохо, как и мы, они приехали рано утром), и молодые туристы из Америки со второго этажа тоже блюют . Пара пожилых немцев, которых я тут встретила, держатся молодцом, правда, так и не рискуют расстаться с кислородным баллоном . Город Куско прекрасен: ради него, наверное, стоит терпеть всё, что тут приходится терпеть, хотя, если честно, англичане, которых сейчас тошнит, могут со мной не согласиться . Элизабет, твой дорогой SS, судя по всему, уже спит сном младенца, а у меня бессонница, брожу привидением по внутренним дворам: надо бы поспать, но не получается . Поэтому я возьму жесткий диск и посмотрю какой-нибудь фрагмент отснятого материала с твоим участием . Скоро увидимся . Привет Ренцо, Жанетт, а также Митчу, Сиси, Ганнибалу и конечно же Ашу!»

Перематываю материал туда и обратно. Останавливаю почти в самом конце, там, где Геринг, миновав главную площадь, стоит, глубоко задумавшись, на одной из центральных улочек, подперев собою очередную стену желто-оранжевого цвета. А потом говорит, отвечая на мой вопрос, простила ли она своего отца, Альберта Геринга:

– Да, я простила его. Когда я узнала, что он делал хорошие вещи для людей, спасал их, я сказала себе: «Я, наверное, не настолько святая, чтобы заслужить его внимание, но, в конце концов, другие люди получали от него что-то хорошее». Так что он не такой плохой. Поэтому я заключила с ним мир…

– Мир, – говорю я ей, – это, конечно, хорошо. Но «заключить мир» и «простить» – вещи всё-таки разные.

– Наверное. Но как дочь я была слишком сильно в нем разочарована. Для меня Альберт, хороший Альберт – это исторический персонаж. А отец… что может сказать дочь, которую покинули, ничего не объяснив? Что может сказать дочь, которую отец ни разу не захотел навестить, не прислал ни одной открытки, просто не справился о её судьбе на другом континенте, в конце концов? Конечно, в голове иной раз крутятся какие-то оправдания, в которые хочется поверить: мол, слишком горд был или денег не было. В общем, сидишь порой поздно вечером и плетешь паутинку из оправданий, сочиняешь правдоподобную версию и пытаешься в нее поверить. Но всё это, конечно, глупости, потому что у него было много возможностей увидеть меня. Несколько лет назад я была в Германии и посетила его могилу. К сожалению, там теперь даже нет могильного камня (но я обязательно этим займусь). Удивительно, но слез я сдержать не смогла – уж не знаю почему. Но если бы представилась возможность отца увидеть, если бы он просто призраком прошел мимо, я бы всё-таки сказала ему, что люблю его.

– А дяде Герману что бы сказала?

– А так бы и сказала: жаль, что ты не смог бежать в Аргентину. Мы бы о тебе позаботились.

– Несмотря ни на что?

– Несмотря ни на что. Как для меня существуют два разных Альберта, точно так же есть и два разных Германа. Один – военный преступник, которого ненавидит весь мир. Но есть другой Герман – хороший человек, настоящий семьянин, о котором я была бы рада заботиться в Аргентине. Не правая рука Гитлера, не левая его нога, не шеф люфтваффе, не главный лесничий рейха… Это – мой дядя. Просто дядя Герман.

…По возвращении из Мачу-Пикчу и Куско мы всё-таки встретились с Элизабет. Она настояла: в переписке, которую мы все эти дни вели, Геринг напомнила, что они с Ренцо приглашают нас в ресторан. Так что стоило только нам вернуться в Лиму и снова заселиться в El Condado Miraflores , как в номере раздался телефонный звонок.

– Это Геринг! Ну как съездили?

– Море впечатлений – я тебе писала. Как сама?

– Нуууу… – Трубка на секунду умолкает. – В целом всё хорошо…

– А в частности?

– Да зачем тебе?

– Говори уже.

– Снова проблемы с прислугой! – В ее голосе звенят хрусталики ярости. – Снова, представляешь?!

– Котов, что ли, опять постригли не так?

– Да какие коты! – Элизабет вздыхает, набираясь сил. – Если бы! Несколько дней назад (вы как раз с SS улетели) у меня вдруг просит расчет прислуга: одна женщина. Думаю – с чего бы? Они тут расчет обычно просят в одном-единственном случае… – Я поудобнее устраиваюсь на кровати, как была, в дорожной одежде, – сейчас узнаю особенности национального быта изнутри.

– И в каком случае они просят расчет? Работу другую нашла?

– Нет! Натырила всего, что плохо в доме лежит! Они ж воруют тут, сволочи!!!

– Ты ее, надеюсь, не отпустила? И вызвала полицию…

– Полиция с этими… да в доле, короче, вся полиция, – снисходительная ремарка для непонимающей иностранки. – В общем, у меня пропали деньги, вещи, украшения…

– А то, что я тебе…

– Нет, эти деньги не пропали, я догадалась их упрятать в новый сейф. А эта дрянь – она пронюхала, где старый сейф находится, каким-то образом обнаружила ключ, который я в спальне под матрасом прятала, и подчистила всё, прикинь?

– Но ты ж не можешь отпустить ее!

– Пришлось. У меня нет доказательств. Все украденное уже давно унесено к ней, так что и с поличным не возьмешь, хоть всю ее, тварь, наизнанку выверни! И ничего не поделать. Наверное, всё-таки дешево отделалась…

Ничего не понимаю:

– Дешево?

– Ой, да всякое было… – Тон Элизабет мягчеет, кажется, она уже сожалеет, что всё мне рассказала. – У меня несколько лет назад прислуга точно так же попросила расчет. Да, пропадали потихоньку вещи из дома, но я списывала всё на собственную рассеянность. В общем, прислугу эту я рассчитала. А она – предусмотрительная дрянь – прихватила с собой не только все на тот момент наличные мои деньги, но еще и паспорт, права, страховку, украшения и… – ты не поверишь – все чистящие средства, включая стиральный порошок. Только всё мелкое она уперла заранее, а с чистящими средствами прокололась, видать, стырить сразу не получилось, и я случайно спалила ее: вся комната завалена была порошками, старой моей одеждой, были какие-то вазочки, платки, тапки, даже тряпки для уборки, губки, перчатки – словом, настоящий склад!