Александр Ширвиндт - Опережая некролог [litres]

2. Полная и безусловная равноправность еврейского населения.

3. Обеспечение представительства меньшинства при всеобщем равном, прямом и тайном голосовании, без различая пола, для всех выборов – государственных, областных и местных.

В общем, члены организации требовали всего того, что киевские и севастопольские книголюбы имели бы сегодня, если бы не то, что мы имеем сегодня. Аркадий, в то время студент-медик, был арестован и чуть было не сослан в Восточную Сибирь. В итоге он получил три месяца тюрьмы и штраф 3000 рублей, а мама штраф 1000 рублей. Потом Аркадию зачли трехмесячное пребывание в тюрьме во время следствия, а маме сократили штраф до 100 рублей. Неуплата грозила арестом. В общем, они получили все то, что получают до сих пор те, кто требует того же. Даже не состоя в сионистских организациях. Правда, за сто лет в связи с инфляцией сроки посадки увеличились и размеры штрафов возросли.

Из-за этих репрессий дядя вынужден был эмигрировать в Великобританию, где продолжил революционную борьбу, создав гинекологическую клинику в Кенте. Мама тоже завязала с сионизмом, переехала в Москву, в 1921 году поступила во II Студию Московского художественного академического театра, училась у Станиславского и сыграла, в частности, Сюзанну в «Женитьбе Фигаро», но, заболев туберкулезом, бросила сцену и всю оставшуюся жизнь посвятила административно-редакторской работе в Московской государственной филармонии и Московской государственной эстраде.

Нынешнее поколение, как правило, не затрудняет себя изучением предыдущего. Но, может быть, читатель захочет взглянуть на имена великих мхатовцев, проводивших мою матушку на пенсию своим посланием. Фамилии под письмом: Ливанов, Зуева, Свободин, Блинников, Прудкин, Яншин, Петкер, Станицын, Кольцов, Попова, Кторов, Еланская, Леонидов, Андровская.*

* Дорогая Раиса Самойловна!

Многие годы нас, артистов МХАТа, связывала с Вами настоящая творческая дружба, которая всегда – и в дни Вашей работы в филармонии, в Мосэстраде, и ныне в ВГКО (Всероссийское гастрольно-концертное объединение. – Прим. ред.) – была для нас в большой мере не только приятностью, но и тем критерием, который так необходим каждому, кто любит искусство. Мы не можем перечислить количество «премьер», выпущенных нами на концертной эстраде, которые при Вашем тактичном и всегда дружеском вмешательстве попадали на щит или справедливо оказывались под щитом, если не были на достойном уровне.

Поверьте, не только мы, артисты, но и Вы, тонкий «дегустатор», были проводником хорошего и прекрасного, что оказывалось достойным советского зрителя.

Вы своим честным трудом заслужили почетный отдых, но мы верим, что Вы всегда останетесь нашим подлинным другом.

Не забывайте нас и будьте, как и прежде, нашим постоянным спутником.

Желаем вам заслуженного отдыха и крепкого здоровья.

Маме тогда исполнилось 60 лет. А чехарда со сроками выхода на пенсию разнополых граждан началась значительно позже. И хотя во все времена выход на пенсию ассоциировался с окончанием чего-то, реагировали на это по-разному. Великий Иван Семенович Козловский тут же написал маме письмо.*

* Дорогая Раиса Самойловна!

Ну что Вам сказать, дорогой наш товарищ и друг, когда Вы хотите наблюдать жизнь искусства, уйти на пенсию и мысленно как бы распроститься со всеми волнениями – приятными и неприятными?

Волнения артиста Вам понятны, но уверен, что сегодня Вы будете волноваться и, придя домой, воскликнете: «До чего же это волнующе! А как же те артисты, которые десятки лет должны быть в таком взволнованном состоянии?!»

Мне лично известие о Вашем уходе на «покой» приносит грусть. Ваш труд – не профессия, а призвание. И как бы некоторые «работники» в искусстве ни стремились создавать стиль работы, схожей с фабрикой, Вы и Ваши товарищи, в отличие от них, многолетним трудом доказываете, что это творчество, а оно требует совершенно иных условий для эффективного труда в искусстве.

И вот эти-то качества у Вас наличествуют, хотя и Вы не без греха – одного любите больше, другого – меньше, любите выпустить одного раньше, другого – позже, любите посудачить, посочувствовать, знаете жизнь того артиста, которого планируете в концертах.

Как правило, артисты платят Вам любовью, признанием и уважением. Даже когда артист отказывается от концерта, на телефонный звонок Раисы Самойловны обязательно подойдет, а если не подойдет в силу певческого режима, то будет абсолютно уверен, что Раиса Самойловна поймет правильно. Обидам тут места нет.

А с какими именами связан Ваш труд! Борисов, Радин, Корф и Рудин, Хенкин, Менделевич, Смирнов-Сокольский, Алексеев, Русланова, Голованов, Нежданова, Гельцер… Какие значительные явления в искусстве, и каждый имеет свой характер, а ведь Вам доводилось беседовать с ними, и не раз!

Перечень славных имен можно увеличить, но суть сейчас в том, как же так – вдруг, одним махом со всем расстаться?! Ведь Ваша специальность особенно ценна тогда, когда есть опыт и знания, а они приобретаются годами.

Извините за пространные изъяснения, но они также свидетельствуют о том, что Ваш уход из труда в искусстве волнует всех тех, кто с Вами больше или меньше встречался.

Если перерешение Вашего вопроса невозможно, то примите наши добрые чувства, дорогой наш товарищ Раиса Самойловна!

Примите пожелания здоровья, а значит, и радости в жизни!

Мама плотно общалась с действительно великими людьми того времени. Я сейчас тоже плотно общаюсь с великими людьми своего времени. Не будем сравнивать ни времена, ни великость людей. Знаю только, что все великое, к сожалению, забывается, времянки становятся временно великими. Единственная успокоительная надежда, что великие следующего поколения так же канут в Лету, как все, что кануло на протяжении истории.

Думаю, что миссия всего сегодняшнего – пытаться по возможности всеми силами закрепить великое вчерашнее в сознании нынешних. Формулирую витиевато, но по мысли для меня необыкновенно точно. В этой связи обращаюсь к матушкиным воспоминаниям о великом артисте-чтеце Владимире Яхонтове – друге мамы, которая для него была редактором и первым слушателем программ.*

* …О нем говорили, что Яхонтов может прочитать табель-календарь, как лирическое стихотворение, и телефонную книжку, как захватывающую драму.