Александр Кушнир - Майк Науменко. Бегство из зоопарка

«Борис и Майк смотрелись вызывающе, — писал об этом мероприятии „Рокси“. — Последний пребывал в образе андрогина: общий экстерьер плюс накрашенные глаза в сочетании с синей психоделической робой придавали Майку несомненный шарм. А Гребенщиков, наоборот, был силен и огромен, и были у него рваные джинсы и желтые носки, что давало повод думать о возвращении незабвенных 67–69 годов».

Фрагмент из поэтической тетрадки Майка, 1977

Студенты-слушатели оцепенели в растерянности, поскольку прямо на их глазах происходило преображение социализма в желанный коммунизм. На пике антисоветского торжества в аудиторию заглянул ректор и грустно поинтересовался у орущих рокеров: «Извините, а я вам не мешаю?»

После того, как «Аквариум» поперли из университета, Гребенщиков и Науменко решили собственными силами провести фестиваль акустического рока. Он состоялся уже в мае 1978 года на набережной Невы, буквально в трехстах метрах от Смольного собора, здания факультета прикладной математики и университетской общаги.

По воспоминаниям музыкантов и гостей фестиваля, путь туда напоминал лабиринт Минотавра: доехать на редком городском автобусе до эфемерной остановки «По требованию», пробраться сквозь путаницу дворов и строек, преодолеть неосвещенный тоннель — и, наконец, оказаться на лужайке у излучины Невы.

В этом свежеосвященном месте небольшими, весьма живописными группами дефилировали вальяжные хиппи, неформальные художники и музыканты, а также любопытствующие иностранные студенты. У воды несколько человек играли во фрисби, а между ними носились брошенные на произвол судьбы лохматые дети. Организаторы почитывали Melody Maker, лениво покуривали и поглядывали внутрь самих себя…

Ближе к полудню на волшебной поляне собралось около полусотни человек. Сева Гаккель и его друзья разъезжали на странных немецких велосипедах, а «сумасшедший бриллиант» Валера Черкасов из университетской рок-группы ZA исполнял под гитару «стихи о советском паспорте». Во всем этом сквозил абсурдизм пьес присутствовавшего здесь Джорджа Гуницкого. Казалось, что через несколько лет после фестиваля в Вудстоке прогрессивные ленинградские хиппи решились на собственный «праздник цветов».

На берегу Невы, июнь 1978

Фото: Андрей «Вилли» Усов

Первой на «главную сцену» вышла группа «Ассоциация скорбящих по зимнему отдыху». Фотограф Андрей «Вилли» Усов был в шляпе, с самодельной гитарой и с загадочной траурной повязкой поверх розовой ковбойки. Он твердо знал, что этот концерт у его ансамбля будет последним. По его истовым убеждениям, все великие коллективы должны были быстро собраться, сыграть несколько концертов и тут же распасться. Поэтому Вилли пел и играл с легким сердцем: его музыкальная миссия на Земле была выполнена.

Затем появился «Аквариум», который исполнил что-то из репертуара Боба Дилана и Grateful Dead, беспроигрышный «Блюз НТР» и новую композицию про летающую тарелку. Перед тем, как начать играть, Гребенщиков внезапно спросил у Майка: «Посмотри, не летит еще?». Майк задрал голову к небу, повертел ею туда-сюда и задумчиво ответил: «Не, пока не видать». Вокалист «Аквариума» взял первый аккорд и уверенным голосом заявил: «Я думаю, скоро уже прилетит». И все вокруг понимающе закивали.

«Боб тогда выдавал новые песни обоймами, и у „Аквариума“ репертуар был достаточно обширный, — вспоминал в интервью для книги Гаккель. — Что-то типа „Блюз простого человека“, „Блюз во имя ночи“, „Блюз со счастливым концом“ и конечно „Танец“, „Замок“, „Дорога 21“, „Апокриф“, „Уйдешь своим путем“. На перкуссии у нас играл Майкл Кордюков».

Исторический дебют Майка

Фото: Андрей «Вилли» Усов

Последним номером программы шел Майк — в сопровождении музыкантов «Аквариума» и Марата Айрапетяна — на первобытном звуке. У ног музыкантов сидела вся центровая тусовка — начиная от Родиона и упомянутого Джорджа Гуницкого до Севы Гаккеля и его новой девушки Людмилы Шурыгиной. Узок был круг этих революционеров, но Гребенщиков торжественным голосом сообщил, что по результатам опроса, проведенного журналом «Рокси», господин Науменко с песней Drive My Car занял первое место в псевдоофициальном конкурсе аранжировщиков города Ленинграда.

«Не первое, а всего лишь третье, Борис», — хмуро поправил его Майк.

Потом наступил долгожданный момент первого выступления будущего создателя группы «Зоопарк». До этого многие воспринимали Науменко исключительно как сессионного музыканта «Группировки имени Чака Берри» или «Союза Любителей Музыки Рок». Как написано выше, он никому и никогда не показывал своих песен. Это случилось именно здесь.

Науменко резко взмахнул носом, прикрыл глаза и с мнимой небрежностью ударил по струнам. Затем издал какой-то сатанинский рык и выдал сильнейшее выступление — с текстами про плотские утехи и «трах-трах-трах в твоих глазах». Прямо среди бела дня щуплый Майк пел о том, о чем многие боялись и подумать: «И, если хочешь, ты можешь спать рядом со мной…» Неудивительно, что на фоне расслабленного «Аквариума» это выступление стало для присутствующих мощной культурной встряской. Милое артистическое хулиганство, к которому был склонен менестрель, ему явно шло. От последствий было не отбиться.

«Звездой вечера оказался Майк — он был крут и сорвал с неподготовленной публики бешеные аплодисменты, — писал летом 1978 года журнал „Рокси“. — Предрекаем ему большую дорогу и светлое на ней будущее».

Когда Науменко закончил петь, перед зрителями возник не в меру трезвый Валера Черкасов, исполнивший «Марсианскую оперу», которая заканчивалась словами: «Я хочу догнать машину времени / Я хочу создать собственную группу под названием „Марсиане“, если вам понравится / А если не понравится, то можно и без названия».

Это был красивый и в меру логичный финал.

«Науменко много рассказывал мне об этом фестивале и был просто счастлив, впервые почувствовав, что к нему готовы относиться серьезно, — рассказывала мне Татьяна Апраксина. — Там он исполнил страшно замедленную версию Drive My Car, которой всегда гордился. И потом о нем действительно написали в „Рокси“». И Майк получил свою фотографию, портрет, в который влюбился на многие годы — потому что на нем он был абсолютно не похож на себя, абсолютно неузнаваем, но зато: «какой я здесь хорошенький!».