Светлана Замлелова - Эдуард Стрельцов. Воля к жизни [litres]

На этом их соработничество закончилось. Раиса Михайловна считала, что Иванов только этого и ждал. Больше они не встречались и даже по праздникам не звонили друг другу. Иванов остался в команде, а Стрельцов стал тренером футбольной школы «Торпедо». Сложно сказать, нравилась ли ему эта работа. Судя по отдельным высказываниям – не очень. Не все рождаются великими футболистами, но и не у каждого получается стать хорошим педагогом. Есть люди, с удовольствием имеющие дело с детьми. Стрельцов явно был не из их числа. Когда у него была возможность играть, он просто играл, мысли его были направлены на игру. Теперь же он хандрил и, не чувствуя удовлетворения от работы, растравливал себя воспоминаниями и поисками своего места в футбольном мире. Глядя на детей, он порой раздражался, хоть и не подавал вида. Ему приходилось думать, как заинтересовать их, что бы такое рассказать, чтобы они слушали его со вниманием. И ломая голову над педагогическими приемами, начинал злиться: да почему он вообще что-то им должен? Разве недостаточно самого футбола? Если хочешь играть, хочешь чему-то научиться, то сам должен находить интерес в общении с человеком, в чьей воле и власти преподать урок.

С мальчишками, приходившими учиться, он вроде бы нашел общий язык – знал, чему их научить, что показать. К тем, кто вошел в юношескую команду, он уже относился как к коллегам, то есть как к равным. «Все они для него Сереги, Мишки, со всеми он по-свойски», – рассказывала Раиса Михайловна. В свою очередь он для них стал Анатоличем. А когда начинался прием, набирал в школу всех подряд – просто не мог отказать, не мог «лишить человека футбола». А потом сам сетовал: никто из учеников его не боялся, а бояться-то надо для пользы дела. Бояться не из страха наказания, а из уважения к футболу, к тем требованиям, что предъявляет футбол. Так по крайней мере рассуждал Стрельцов в те годы.

Вспоминают, пожалуй, единственный случай, когда он проявил строгость или даже жесткость. В школе занимались и дети известных футболистов – сын Стрельцова Игорь, сын Иванова Валя, сын Воронина Миша. С Мишей-то и вышла история. Как-то в спортивном лагере Миша сказался больным и пропустил тренировку. А сам пригласил девчонок, прихватил вина и отправился на пикник. Стоило Стрельцову узнать об этой прогулке, как Миша уже ехал в Москву с наказом не портить остальных ребят.

А ведь и сам, бывало, в молодые годы… Да и в качестве тренера иногда отменял занятия по причине все того же «нарушения режима». Судя по отдельным воспоминаниям, в ту пору Стрельцов уже был капитально зависим от алкоголя. Например, Алла Деменко вспоминала: «Я Эдика и видела иногда, но видела в таком виде, что, думаю, он не захотел бы, чтобы я его видела таким. И я проходила мимо…» А по рассказам А.П. Нилина выходит, что Стрельцов без водки просто не мог существовать.

С января 1982 г. он стал слушателем Высшей школы тренеров. К его решению учиться знакомые отнеслись с иронией. Но кто-то даже и позавидовал – все-таки и стипендия выплачивается, а возможность поездить на сборы, тряхнуть стариной тоже лишней не будет. Учиться Стрельцову давно разонравилось, последний раз он с интересом учился во ВТУЗе. Потом фактическим студентом была жена. А.П. Нилин рассказывает, что поездки на сборы вместе с «Торпедо» в качестве практиканта превращались в сплошные «нарушения режима», хоть, разумеется, никакого обязательного режима в ту пору у него уже не было. Но просыпаясь среди ночи, Стрельцов будил соседа и молил найти и принести ему выпить, если в комнате на ту пору не случалось ни глотка. Когда нужно было ехать на защиту диплома, Стрельцова не могли добудиться. Комиссия уже собралась, а Стрельцова нет. Только и нужно было, что прийти и ответить на заранее известный вопрос, ответ на который тоже был передан нерадивому студенту заранее. Директор Школы тренеров стал нервничать, отправил Юрия Севидова – сокурсника Стрельцова – домой к пропавшему дипломнику, которого домашние уже «отливали» холодной водой. Но дипломник посылал всех подальше и никуда ехать не желал. Наконец Севидов прибег к крайней мере, начав стыдить непроспавшегося студента: «Эдик, людей подводишь!» Говорят, только это и подействовало – стыдно стало, вспомнился, видно, тот случай, когда подвел всю команду перед выступлением на чемпионате мира; дал себя одеть и поехал отвечать на единственный, заранее известный вопрос. Все обошлось, диплом был получен.

Другой эпизод, приведенный А.П. Нилиным, – о поездке на ветеранский матч в Туле, посвященный Л.И. Яшину. Не успели выехать из Москвы, как Стрельцову уже понадобилось «нарушить режим». Не успели отыграть матч, как Эдуард Анатольевич занервничал: успеть бы в Москву до закрытия магазинов.

Еще будучи студентом Школы тренеров, он рассуждал, что же предстоит ему после получения диплома. И пришел к интересному выводу: чтобы стать тренером, нужно забывать все обиды, нужно быть готовым начать с чистого листа, словно и не было долгих лет общения с самыми разными людьми и неизбежного взаимного недовольства. Тренер не может быть обиженным, иначе его ждет участь футбольного пенсионера, которого жалеют, выслушивают сочувственно, но всерьез уже не воспринимают. Но когда школа была окончена, о тренерстве он уже как будто и не помышлял. Вернее, жена не пустила. С таким дипломом можно было поехать старшим тренером куда-нибудь в провинцию, но Раиса Михайловна правильно рассудила: и заработка семья не увидит, и кормильца может лишиться – сгинет кормилец-то на воле.

И Стрельцов остался в Москве футбольным пенсионером. А может быть, ветераном, поскольку теперь он регулярно играл ветеранские матчи. Это был и заработок, это было общение, это была поддержка ощущения своей нужности и полезности. О ветеранах не просто помнили, но считали за честь пригласить их или вместе сыграть. Те из футболистов, кто занимал должности, не могли выступать за ветеранов. Но те, кто подобно Стрельцову располагал временем, участвовали в таких матчах не без удовольствия, надо думать.

Случались и разные неожиданные истории во время ветеранских соревнований. Среди тех, кто обступал Стрельцова после игры, частенько попадались бывшие заключенные, утверждавшие через раз, что отбывали наказание вместе с ветераном футбола. И независимо от того, узнавал ли Стрельцов в этих людях сокамерников, нет ли, он старался не показывать, что не знает или не помнит их – не хотел огорчать. Однажды в Узбекистане такие же неизвестные Стрельцову соузники пригласили его после ветеранского матча отметить встречу. Уехали в какое-то затерянное в песках, никому не ведомое селение, долго вспоминали лагерную жизнь, отмечали свидание, после чего мирно разошлись.