Анатолий Криворучко - Багдадский вождь: Взлет и падение... Политический портрет Саддама Хусейна на региональном и глобальном фоне

Демонстрируя солидарность с вооруженными силами и подчеркивая свою прямую причастность к военным делам, Саддам начал совершать регулярные и широко рекламируемые поездки на линию фронта. «Вспомнили» и о военачальниках: их стали шире показывать в прессе, а процесс принятия военных решений преподносился как результат обоюдного согласия политического и военного руководства.

Такое показное согласие между Хусейном и его генералами продолжалось до 1986 года, когда оно омрачилось серией иранских побед. В феврале 1986 года серьезным ударом для Саддама стало падение полуострова Фао, когда Ирак потерял 10 тыс. солдат и офицеров в течение одной недели (эта неудача была компенсирована только через четыре месяца взятием иранского города Мехрана). Утрата полуострова Фао и крупные людские потери привели к взаимным обвинениям между Саддамом и его генералами. Впервые за всю свою карьеру Саддам встретился с открытым противостоянием военных. Когда иранская армия уже стояла у стен Басры, военное руководство попыталось убедить Хусейна действовать более решительно, чтобы покончить с войной. Нет, военная фракция и не думала о политической власти. Не пыталась она и сбросить вождя, который расколол генералитет, запугивал и громил его в течение почти двух десятилетий. Все, что требовала военная фракция, — развязать им руки в руководстве боевыми действиями, то есть устранить «вмешательство политических деятелей» в управление военными операциями. Под «политиками» подразумевался сам президент.

Яркой иллюстрацией характера взаимоотношений Хусейна с генералами служит столкновение президента с сыном его отчима, генералом Махером Абдель Рашидом. Это произошло зимой 1986 года. Рашид получил предписание прибыть в Багдад после того, как потерпел неудачу в попытке выбить иранские войска с полуострова Фао. Он откровенно признался в интервью кувейтской прессе о больших потерях в иракских частях. Хорошо зная, чем может обернуться для Рашида приказ вернуться в Багдад, его офицеры направили письмо Хусейну. Они предупредили президента, что откажутся продолжать войну, если что-то случится с их командиром. Но… по прибытии в президентский дворец Рашид был обласкан вождем, удостоен почестей и наград. Хусейн решил отложить свою месть на более позднее время.

Подобная отчаянная решимость некоторых офицеров противопоставить себя Саддаму спасла Ирак от многих бед. Панически боявшийся военного переворота, Хусейн был вынужден скрепя сердце уступить своим генералам (хотя их ряды были изрядно почищены). Но в итоге его компромисс с военной фракцией привел к некоторому улучшению ситуации на ирано-иракском фронте. Главным же успехом стало тегеранское соглашение о прекращении огня после восьмилетних военных действий, достигнутое летом 1988 года.

Конец ирано-иракской войны ознаменовал новую стадию в отношениях между военной фракцией и Хусейном. Все иракские победы были представлены как результат его «гениального руководства». А те, кто по-настоящему добился успехов в войне, прежде всего генералы Рашид и Хишам Сабах Фахри (Hisham Sabah Fakhri), оказались в тени. Позднее они были уничтожены…

Главный инструмент внутреннего политического контроля — партия Баас и ее служба безопасности — оставался в полном подчинении диктатора. Тем не менее тиски контроля над офицерским корпусом были ослаблены. Ведь во время войны с Ираном численность иракских вооруженных сил намного увеличилась. Появилось новое поколение командиров с боевым опытом. Их лояльность к Саддаму находилась под контролем, а заподозренных в отсутствии таковой из армии убирали — в лучшем случае. Гипертрофическая подозрительность вождя диктовала ему: генералов лучше держать на безопасном расстоянии от Багдада. А точнее, от своего президентского дворца, от бункеров, заготовленных загодя на случай «критических ситуаций».

Заботясь о своем здоровье, диктатор установил для себя строгий распорядок дня. Он просыпался в пять утра, одевался и в течение часа гулял по саду — в каждом его дворце были разбиты сады с розами. На эти ранние прогулки часто привозили его детей, которые жили отдельно от отца и тоже часто меняли охраняемые резиденции. В шесть утра вертолет доставлял ему завтрак — бутыль свеженадоенного молока белых верблюдиц, подаренных саудовским королем Фахдом. В 6.55 он облачался в костюм, под который обязательно надевал бронежилет, и ехал во дворец, где до вечера работал с документами. Ровно в 22.00 он ежедневно устраивал совещания с соратниками, которые для некоторых из них заканчивались отправкой в пыточную камеру. Встречавшиеся с Саддамом зарубежные журналисты и политики в один голос говорили о совершенно нетипичной для арабского функционера черте — необыкновенной пунктуальности. Саддам вполне мог расправиться с министром или генералом, который опаздывал к нему на аудиенцию. По пятницам, в священный для мусульман день, Саддам отправлялся в мечеть, а потом любил посещать дома простых иракцев, правда, тщательно отобранных службой безопасности, и вручать им подарки. Он улыбался, шутил, но за всем этим скрывался постоянный страх перед подлинными и мнимыми заговорщиками.

Как часто бывает, чем сильнее разгорались репрессии, тем сильнее диктатор боялся за свою власть и жизнь. Уверенный, что его жизнь в любой момент может оказаться под угрозой, Хусейн то и дело менял место пребывания. В его резиденциях, разбросанных по стране, все было готово к внезапному появлению хозяина. «Он все время боится, — рассказывал газете „Лос-Анджелес тайме“ сбежавший на Запад охранник Саддама Ахмед Самарраи. — Он скрывается. Он прячется. Он предпочитает находиться под землей, в бункере. Он спит только два или три часа в сутки, и он всегда вооружен».

Саддам редко проводил две ночи подряд на одном месте, постоянно курсируя по 20 резиденциям, выстроенным вокруг Багдада. О месте его следующего ночлега не знала даже охрана. Во время передвижения по стране рядом с его машиной ехал такой же автомобиль с двойником — говорят, таких «клонов» у Хусейна было не меньше десятка.

Особенно Саддам боялся, что его могут отравить или инфицировать каким-либо вирусом. Охрана не только пробовала любую еду, которую подавали Саддаму, но даже проверяла на наличие отравляющих веществ мыло и туалетную бумагу, которыми он пользовался. А всех посетителей, которых принимал диктатор, не только обыскивали, но и заставляли мыть руки в трех разных дезинфицирующих жидкостях.

Саддам не доверял полностью и спецслужбам. Он раздробил их на отдельные подразделения, которые должны были действовать независимо друг от друга. Это дало возможность диктатору полностью контролировать многочисленные репрессивные подразделения и следить за деятельностью всех их звеньев. К слову, во главе своей службы безопасности Саддам поставил земляка — выходца из Тикрита, с которым он с молодости водил дружбу.