Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

Судьба заключенных, которые принимали участие в строительстве, была определена более жестоко, чем для других узников ГУЛАГа. Теперь их «вина» усугублялась, так как они прикоснулись к высшей тайне государства.

Сталин предписывал:

«…в месячный срок вывести в Воркутлаг МВД СССР и разместить в изолированном лагпункте всех заключенных по ст. 58–6, 58–8, 58–9;

б) заключенных по ст. 58–1а, 1б, 1в, подлежащих освобождению ранее чем через три года, кассационников и осужденных, дела которых находятся на пересмотре, использовать только вне зоны цехов А, Б и С. Впредь не допускать направление на строительство объекта № 859 заключенных перечисленных категорий;

в) перед пуском завода вывезти заключенных по статьям, перечисленным в п. „б“, а также других особо опасных преступников, в том числе рецидивистов, в отдаленный и изолированный лагерь…»

О судьбе заключенных, попавших в закрытый район, быстро стало известно по всему ГУЛАГу. Считалось, что это, по сути дела, смертный приговор.

Но не легче было и вольнонаемным, и военнослужащим строительных полков и батальонов, которые попали сюда:

« Для предотвращения разглашения сведений о строительстве объекта № 859 обязать МВД СССР переводить всех рабочих, ИТР и служащих… по окончании строительства на другие объекты спецстроительства МВД СССР. Проверенных военнослужащих указанных полков и батальонов, подлежащих демобилизации, оставлять работать на строительстве № 859 в качестве вольнонаемных, а по окончании строительства перевести на другие спецстройки МВД СССР».

В общем, всем, кто попал в Атомное колесо, уже не суждено из него вырваться…

Особое внимание в постановлении уделялось борьбе со шпионами. Министерству государственной безопасности предписывалось «организовать усиленную оперативно-чекистскую работу на объекте № 859 и в районах Челябинской области, примыкающих в режимной зоне». На всю корреспонденцию, которая поступала сюда или выходила «в большой мир», устанавливалась цензура. Запрещались полеты самолетов не только гражданской авиации, но и военной. Первым, кто попытается пролететь над Плутониевым комбинатом, будет американский разведчик Пауэрс. Но это будет спустя пятнадцать лет. У-2 будет сбит ракетой под Свердловском. Кстати, американский разведчик проведет съемки не только Плутониевого комбината, но и Челябинска-70 – ядерного оружейного центра. Однако еще добрых тридцать лет американцы не будут знать, чем занимаются в городе Снежинске.

Так что выполнение постановления СМ СССР № 2938–954сс будет весьма четким и эффективным: ни одному из вражеских агентов не удастся попасть на Плутониевый комбинат.

…За всю историю Атомного проекта СССР известно лишь несколько попыток преодолеть «пограничную полосу», отделяющую атомные объекты от остального мира. Чаще всего это были рыбаки – им казалось, что на другой стороне озера рыба клюет лучше.

Однажды часовой застрелил безумную девушку, которая ранним морозным утром убежала из дома и бродила по окрестностям. Она оказалась на озере, попыталась перелезть через колючую проволоку. Часовой до призыва в армию служил охотником, а потому не промахнулся… За этот выстрел он был поощрен командованием: ему предоставили внеочередной отпуск.

О секретности Атомного проекта уже сказано немало, но еще явно недостаточно, потому что для каждого человека она была особенной, своей. В зависимости от собственного склада характера, от воображения, эмоций, наконец, даже национальности режим секретности приобретал разные черты, а потому описывается участниками событий по-разному.

Внес свою лепту и профессор Л. В. Альтшулер – один из пионеров Атомного проекта. В своих воспоминаниях о «затерянном мире Харитона» – так он называет КБ, где создавались первые образцы ядерного оружия, – Лев Владимирович пишет:

«Угнетающе действовал и режим секретности. Это был не просто режим, а образ жизни, определявший манеру поведения, образ мысли людей, их душевное состояние. Преследовал меня один и тот же сон, от которого я просыпался в холодном поту. Снилось мне, что я в Москве, иду по улице и несу в портфеле документы СС (совершенно секретно). И я погиб, так как не могу объяснить, как и с какой целью они туда попали. Но это всего лишь сон. А однажды почти так же случилось со мной наяву. Придя вечером с работы (по счастью, не в Москве, а на объекте) и развернув газеты, которые нам заботливо доставляли на работу, я с ужасом обнаружил среди них секретные документы, которые я был обязан сдать в конце рабочего дня в первый отдел. Однако вместо этого я по рассеянности вместе с газетами положил их в портфель. Моим первым импульсом было доложить о допущенном нарушении режима секретности и сдать документацию. Спасла меня мой добрый гений, моя жена Мария Парфеньевна Сперанская, бывшая, кстати, первым взрывником объекта. Она категорически воспротивилась этому, понимая, конечно, что честность в данном случае наказуема, и очень серьезно. Ночью я держал документы под подушкой, а утром, явившись на работу первым, положил их в сейф, после чего пошел в отдел режима и „сознался“, что вчера не успел сдать эти документы и оставил их в сейфе. Такое нарушение, очевидно, не было серьезным, и мне его простили».

Во сне ученый видел Москву. Родной город в те годы снился многим, так как они уже не надеялись вернуться туда. Строки из песни, написанной физиками, недвусмысленно предупреждали:

По законам секретности с объекта не выпускали не только в отпуска, но и на похороны отца и матери…

Дату рождения почти всех знаменитых предприятий атомной промышленности можно установить весьма точно – достаточно обратиться к документам Атомного проекта СССР.

Среди них я нашел письмо Б. Л. Ванникова Сталину, в котором представляется проект постановления СМ СССР «О строительстве химико-металлургического завода № 544 Первого главного управления при Совете министров СССР». В нем, в частности, отмечается:

«Проектом предусматривается:

1. Построить на базе быв. пиротехнического завода министерства вооружения (в двух километрах от г. Глазова, Удмуртская АССР ) к концу 1948 года завод по регенерации металлического урана из солей обедненного урана , которые будут получаться с завода № 817 после извлечения плутония из урановых блочков. Завод № 544 намечается построить мощностью 500 тонн металлического урана в год…»

Чуть позже И. В. Курчатов уточняет: мощность завода – до 1000 тонн урана в год…