Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

– Сколько отдано Электростали?

– Восемь лет. С удовольствием работал там. После Чернобыля пошел в министерство… Но все-таки какие бы должности я ни занимал, лучшая – это директор завода.

– Лучше, чем министр?

– Самая лучшая – директор завода! Ответственность, конечно, очень большая, но ты чувствуешь отдачу от своей работы. Ты видишь, как то или иное решение проходит, воплощается в жизнь. И еще. Нет политики. Ее становится больше, когда работаешь в министерстве. Не могу сказать, что она доставляет удовольствие… Когда мне предложили идти начальником главка, я не соглашался. Мне хотелось остаться в Электростали.

– Что самое важное вами сделано там?

– Удалось сплотить коллектив на решение конкретных, очень больших проблем. Например, создание поточных механизированных линий по производству твэлов. Такого в мировой практике не было, а ведь количество «изделий» начало измеряться тысячами… Массу технологических переделов нужно было «увязать» между собой, соединить в единое целое. Когда мы создали поточные линии, у нас резко сократился брак, ликвидировали тяжелый ручной труд. За поточные линии было присуждено три Государственных премии. Они пошли затем в Новосибирск. К нам приезжали с Запада поучиться. И там после нас начали внедрять такие линии. Я видел их и в Америке, и в Англии… А сейчас там же, в Электростали, сделали «всеядную» поточную линию – на ней можно работать с разными ТВЭЛами. Это, конечно же, блестящая работа! Производство ТВЭЛов – это одна из самых современных высоких технологий, и то, что мы в данной области лидеры, конечно же, не может не радовать. Этим надо по праву гордиться…

Петр Леонидович Капица был врагом № 1 для Берии. Он демонстрировал свою независимость, и это больше всего бесило всесильного министра. Бесспорно, его люди мгновенно нашли бы сотни поводов для ареста Капицы, но «Хозяин» не разрешал трогать ученого, хотя и ему тот доставлял не только радость. Но голос Капицы был одним из немногих, которые умели говорить правду, а вождю «всех времен и всех народов» надо было знать мнение и той части интеллигенции, к которой принадлежал ученый. Возможно, определенная независимость Капицы даже импонировала Сталину. Но допускать ее можно было только до тех пределов, пока она не мешала делу.

Через год после начала работ под атомной бомбой Сталин уже понимал, что Капица не может быть ключевой фигурой в этом проекте. Есть Курчатов, есть Харитон, есть другие. Да и сам Петр Леонидович осознал: атомная бомба – это прежде всего организация, а наука пока на задворках. Конечно, Капица ничего не знал о работе советской разведки, он не входил в число «посвященных», но чувствовал, что игра идет по-крупному, а потому «пешкой» в ней он не хотел, да и не мог по складу своего характера быть.

Просьба Капицы о выходе из Спецкомитета была удовлетворена быстро. Конфликт его с Берией был слишком очевиден, да ученый и не скрывал его.

Но кроме бомбы у Капицы еще был кислород. Он был начальником Главкислорода при Совете министров СССР и, что греха таить, считал решение этой проблемы не менее важным, чем создание атомной бомбы. Ему казалось, что на этом направлении он работает хорошо.

Но Берия никогда и ничего не прощал своим противникам…

Именно по его подсказке была определена группа экспертов, которая начала «копать» под Капицу. Потом состоялось заседание специальной комиссии… На нем академик Капица впервые в жизни (по-моему, и в последний раз!) был «проработан» по полной программе. После заседания оскорбленный ученый пишет Сталину письмо. В частности, в нем он отмечает:

«…Я, конечно, верю в то, что я стою на правильном пути, я готов вовсю работать как ученый и брать на себя риск как человек, но этого еще мало, необходимо, чтобы мне верили как ученому и уважали как человека. Сейчас же, на заседании комиссии, меня, как человека и ученого, так оплевали ваши министры, и в особенности Малышев и Первухин, что у меня одно желание – подальше уйти и бросить работать с ними. Так работать бессмысленно.

Поэтому я решительно прошу вас, хотя бы из уважения ко мне как к ученому, чтобы правительство поскорее четко решило судьбу развития кислородной проблемы. Или надо смело и честно помогать, или просто меня полностью устранить от кислорода. Промежуточного решения не должно и не может быть».

П. Л. Капица знал, что «Хозяин» его письма читает. Он надеялся: Сталин станет на его сторону, как это было раньше, когда он повздорил с Берией. Однако ситуация развивалась довольно неожиданно. 17 августа 1946 года Сталин подписывает постановление СМ СССР № 1815–782с «О производстве кислорода по методу академика Капицы».

Уже первые строки этого документа показывают, на чьей стороне Сталин:

«На основании материалов проверки правительственной комиссии в составе тт. Сабурова, Тевосяна, Первухина, Малышева, Казакова, Коробова, Касаткина, Бардина, Гельперина, Герша и Усюкина Совет министров Союза ССР устанавливает, что начальник Главкислорода при Совете министров СССР и директор Института физических проблем Академии наук СССР акад. Капица не выполнил решений правительства о создании новых, более совершенных кислородных установок по производству газообразного кислорода для технологических целей промышленности…»

И далее подробно описывается, как академик Капица вместо того, чтобы руководить такой мощной организацией, «занимался только экспериментальной работой со своими установками», причем он совершенно не обращал внимания не только на мнение советских ученых, но и игнорировал зарубежный опыт.

Совет министров постановил:

«1. За невыполнение решений правительства о развитии кислородной промышленности в СССР, неиспользование существующей передовой техники в области кислорода за границей, а также неиспользование предложений советских специалистов снять акад. Капицу с должности начальника Главкислорода при Совете министров СССР и председателя Технического совета Главкислорода и с должности директора Института физических проблем Академии наук СССР».

В пунктах 10 и 12 этого постановления значилось всего два слова – «Особая папка». Хотя гриф у этого документа стоял «Секретно», тем не менее пункты 10 и 12 не раскрывались.

Между двумя «Особыми папками» в пункте 11 значилось, что директором Института физических проблем назначается член-корреспондент АН СССР профессор А. П. Александров.

10-й и 12-й пункты постановления от 17 августа 1947 года имели самое непосредственное отношение к Атомному проекту.

Итак, что же скрывала «Особая папка»?

Выписка из постановления полвека хранилась отдельно от основного документа, так как у нее был гриф «Совершенно секретно. Особая папка», что подразумевало доступ только ограниченного круга людей. На самом деле их было не более десяти… Даже академику Капице эти пункты постановления не были известны, хотя его-то они касались в первую очередь.