Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

– Много писалось и говорилось о Курчатове, Харитоне, Зельдовиче, Сахарове, но очень мало – о Щелкине. Чем это объясняется?

– Не все в истории справедливо… Щелкин же играл ключевую роль на первом этапе Атомного проекта, а затем он отошел в сторону – из-за болезни, а вскоре вообще ушел из жизни. Но для меня нет сомнений, что он стоит рядом с Курчатовым и Харитоном, не случайно три Звезды Героя Социалистического Труда они получали вместе. Кириллу Ивановичу были свойственны вера в возможности коллектива, в осуществимость начатого дела, какие бы трудности ни встречались на пути. Своим энтузиазмом и колоссальной работоспособностью он вселял в людей силы и уверенность. Он умел создавать доброжелательную обстановку, вовремя дать дельный совет, снять эмоциональное напряжение, что было особенно ценно в то время. Он был скуп на похвалу, но внимание его к каждому сотруднику было видно всем. На лице его всегда сияла радость, когда он был доволен людьми, результатами их работ. Неудовольствие же, вызванное, как правило, неисполнительностью или нечестностью сотрудника, он обычно выражал словами: «Я-то на вас надеялся, а вы меня и подвели». Такие слова даже самыми черствыми людьми воспринимались значительно острее, чем грубый разнос или даже наложенное взыскание.

– Рассказывают, что над Щелкиным после взрыва первой атомной бомбы подшучивали, мол, он «расписался» в ее получении, а на «склад» потом не вернул?!

– Было и такое… Но до этого момента шла невероятно тяжелая работа, однако мы получали от нее огромное удовольствие, так как она была интересной и творческой. К началу 1949 года стало вполне очевидным, что все элементы шарового заряда, включая нейтронный запал и плутониевые детали – основной заряд, отработаны и нет сомнений в их работоспособности, так как характеристики удовлетворяют всем жестким требованиям. На заводе были отработаны технологии изготовления и сборки узлов заряда со стабильными параметрами. Наступила пора готовиться к полигонным испытаниям. В частности, надо было испытать систему подрыва. Миллион раз мы включали ее! Так мы убедились в ее абсолютной надежности…

– О подготовке полигона, о его оборудовании уже рассказывалось довольно много. О чем, на ваш взгляд, известно мало?

– Я бы выделил несколько ключевых моментов. В начале июня в КБ-11 прибыла государственная комиссия. Ее возглавлял Б. Л. Ванников. Комиссия изучила все материалы и приняла решение об испытания бомбы. Руководителем испытаний был назначен Ю. Б. Харитон, а его заместителем – К. И. Щелкин. Тут же были созданы рабочие группы по подготовке к испытаниям. Я вошел в одну из них – по подготовке системы автоматики управления подрывом заряда. Вскоре наша «экспедиция» прибыла на полигон. В начале августа четырьмя самолетами были доставлены пять комплектов узлов и деталей зарядов.

– Что-то забавное помните?

– Кстати, юмора и шуток хватало, хотя работа и была напряженная… Помню, как полковники-строители вооружились лопатами и в поте лица долбили бетон у основания башни.

– Солдаты туда не допускались?

– В это время им уже не положено было находиться у башни – только офицерам… А дело в том, что яма, предусмотренная проектом, у основания башни была зацементирована. Начальник строителей посчитал, что в эту яму может свалиться начальство, заглядевшись на верх башни. Но в этом случае тележку с бомбой нельзя будет закатить в лифт, ее нужно будет поднимать. Вот и долбили бетон полковники – ведь башня уже была принята государственной комиссией и взята под специальную охрану. Кстати, однажды А. П. Завенягин все-таки упал в эту яму. К счастью, он не пострадал, но перед ямой тут же поставили шлагбаум.

– Режим был жесткий?

– Конечно. Все было под охраной войск МГБ. Всем было запрещено вести любые служебные переговоры, кроме специально отведенных мест. Передвигаться между площадками можно было только группами. Многое было, конечно же, излишним, но тем не менее нам, специалистам, режим не мешал, а потому качество работ было на высоком уровне. По крайней мере, мы к этому стремились…

– Итак, наступило 29 августа. Я знаю, что у вас есть точный хронометраж происходящего, не так ли?

– Начну с тех работ, которые велись уже перед самим взрывом. Понятно, что подготовка шла и в предыдущие дни, но заключительные операции – в 4:30 утра, когда заряд начал подниматься на верхнюю площадку башни. В 5:30 Г. П. Ломинский и С. Н. Матвеев начали снаряжать заряд капсюлями-детонаторами. Руководитель операции – К. И. Щелкин. Контроль осуществляли А. П. Завенягин и А. С. Александров. Первую полюсную коробку с капсюлями-детонаторами вставляет Кирилл Иванович сам. В 5:40 завершено снаряжение заряда. Блок фидеров подключен к блоку инициирования. Все уходят. Последним башню покидает Щелкин. В 6:20 исполнители и охрана отходят с площадки. На ней уже никого нет. Курчатов получает информацию о том, что все готово к взрыву.

– Он уже был в укрытии?

– Конечно. Входные бронированные двери были закрыты и заперты сейфовыми замками. Все отошли от стен и, встав в середине комнаты, замерли в ожидании. Громко звучал голос А. Я. Мальского: «Осталось 10 секунд… 5 секунд… 4… 3… 2… 1… 0!» Мгновение было тихо, а потом под ногами земля вздрогнула – и все стихло… Мы молчали, а пауза тянулась бесконечно долго… Сколько?.. Не знаю, потому что никто не смотрел на часы, но отчетливо помню, как они медленно отбивали секунды… И вдруг – оглушительный удар, громовой грохот… И вновь тишина… Все стояли онемевшие… Кто-то первым бросился к двери, и все тут же ринулись за ним… И мы увидели страшную картину… На том месте, где была башня, поднимался в облака огромный пылегазовый столб. Ослепительные лучи солнца падали на землю через огромных размеров отверстие – взрыв отбросил плотный слой облаков далеко в стороны. Чудовищная сила продолжала разгонять дождевые тучи, а газовый столб над местом взрыва ушел в небо…

– А как реагировало начальство?

– Они вышли из командного пункта. Был и Берия со своим телохранителем – вооруженным до зубов полковником. Все обнимались, поздравляли друг друга. Потом Берия предложил заряду, который так хорошо сработал, дать какое-то название. Курчатов сказал, что Щелкин это уже сделал. Заряд назван «РДС-1», то есть «Россия делает сама». Берия заулыбался, сказал, что «Хозяину» это понравится…

– Знаю, что участники создания и испытания первой атомной бомбы были награждены. Как отметили вас?

– В середине ноября меня вызвал к себе директор КБ-11 П. М. Зернов. В его кабинете был Щелкин и начальник политотдела Н. И. Разоренков. Они пожали мне руку, а потом Зернов говорит: «На твое имя пришло письмо с надписью на конверте „Вскрыть лично“». «От кого письмо?» – спрашиваю. «От товарища Сталина», – звучит в ответ. Я слегка обалдел…