Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

Другая история, о которой тоже не забывают упомянуть ветераны, рассказывает об упрямом баране, проявившем поистине «человеческую мудрость». Сначала он всеми силами старался остаться в грузовике, когда его привезли к землянке, в которой ему надлежало быть во время взрыва. Все-таки его засунули в блиндаж, а двери плотно прикрыли.

Сразу после взрыва испытатели должны были извлечь экспериментальных животных, которые располагались по всему опытному полю. Один из них быстро разгреб землю – блиндаж после взрыва был завален, – сделал лаз к двери. Испытатель попытался пролезть в блиндаж задом – так было удобнее. Когда он приоткрыл дверь, то сразу же почувствовал сильнейший удар по «мягкому месту». Он вылетел из траншеи, а следом за ним показался обезумевший от страха баран. Впрочем, животное все сообразило быстро – баран стремительно влетел в кузов грузовика и прижался к кабине: мол, теперь ни за что вы меня отсюда не вытащите…

Доктор медицинских наук И. Василенко, один из руководителей медико-биологических экспериментов на Семипалатинском полигоне, рассказывает:

«При первом ядерном взрыве, поскольку отсутствовали даже ориентировочные данные о возможных дозах облучения, биоточки оборудовали через каждые 250 метров так, чтобы получить все степени поражения (гибель на месте, тяжелую, среднюю, легкую и отсутствие поражений). При первом испытании ядерного устройства на опытном поле было выставлено 1535 животных, в том числе 129 собак, 417 кроликов, 375 морских свинок, 360 белых мышей и крыс, 170 овец и коз, 64 поросенка. Во время второго испытания (1951 год) на опытном поле было размещено 237 животных, включая 33 крупных (коров, лошадей, верблюдов)… Материалы исследований, выполненных на полигоне, уникальны. Они нашли широкое практическое применение…»

По вечерам испытатели часто не могли заснуть. В виварии, что находился в городке, выли собаки. И те, которые вернулись с опытного поля, и те, которым еще предстояло туда попасть.

Этот вечерний вой собак помнят все, кто служил и бывал в те годы на Семипалатинском полигоне.

Потом он станет доктором военных наук, профессором, одним из знатных специалистов-фортификаторов, по книгам которого будут учиться многие поколения военных инженеров.

Но это будет позже, а пока Юрий Павлович Дорофеев – выпускник Военно-инженерной академии имени В. В. Куйбышева. Свой командный факультет он окончил с красным дипломом, а потому рассчитывал на престижную для начала карьеры в армии должность. По крайней мере командирскую…

Но вместо этого он оказался в казахстанской степи на берегу Иртыша. Здесь уже были построены какие-то сооружения, и на них ему было приказано поставить датчики. Зачем? Почему? Ради чего? На подобные вопросы никто не отвечал, мол, приказ есть – действуйте!

Было отчего почувствовать себя оскорбленным или, по крайней мере, недооцененным. Но самое обидно для капитана было то, что никто ни слова не говорил о том, что здесь происходит.

Из воспоминаний Ю. П. Дорофеева:

«Однажды, пожалуй, в конце июля – в начале августа, я, присев, на дне траншеи, отрабатывал крепление датчиков давления. Где-то в стороне раздался и замолк звук мотора, потом послышались шаги, и голос сверху спросил: „Здравствуйте. Чем занимаетесь, капитан?“ Не поднимая головы, я поздоровался и ответил, что, по-видимому, муд…й. Снова голос, по интонации доброжелательный, спросил: „Что так сурово?“ Я закончил крепеж датчика и поднялся на ноги. На бруствере окопа, присев на корточки, расположился интересный мужчина с седой бородкой и в светлом льняном костюме. Кто это, я не знал, он же не представился. Я ответил, что готовился стать командиром, а приходится заниматься вещами, цель которых мне неизвестна, все скрывается. Завязалась беседа. Я рассказал, что окончил академию, что я фортификатор, но больше склонен к подрывному делу, устройству и преодолению заграждений. Собеседник же сказал, что как фортификатор нахожусь на месте, а коль подрывник, так скоро будет взрыв, который меня должен заинтересовать. Соединяя то и другое, я разберусь, как фортификационные сооружения обеспечивают защиту людей. Без датчиков это установить трудно. Пожалуй, впервые за год после окончания академии мне в доходчивой форме объяснили (а может, и окружающая обстановка способствовала этому) суть моей работы. Слова собеседника запали в душу.

Беседа закончилась. „Бородач“ поднялся, попрощался и отправился к машине… Только через пару-тройку недель я узнал, что это был И. В. Курчатов».

Наверное, эта встреча на полигоне и определила судьбу капитана Дорофеева. Он увлекся проблемами выживания войск при ядерных ударах и именно в этой области науки нашел свое призвание.

«Я сделал все, что должен был сделать». Вслед за Колумбом эти слова может повторить и Виктор Иванович Жучихин.

А как же со славой?

Оказывается, эта барышня весьма капризна. У одних она прописывается навсегда (причем не всегда заслуженно!), к другим приходит на короткое время, а на остальных не обращает внимания, хотя среди них есть немало тех, кто имел право владеть этой барышней всю жизнь.

Бесспорно, один из таких людей – Виктор Иванович Жучихин.

Его взлет был стремителен: он был одним из участников практически всех экспериментов, которые определяли судьбу ядерного оружия в нашей стране. Он стоял и у истоков мирного применения ядерных взрывов, и именно в этой области ему предстояло подняться на вершину славы, но случилось непредвиденное: эту программу, успешно развивающуюся в СССР, под прямым давлением американцев сначала приостановили, а затем и закрыли вообще.

«Его сбили на взлете», – сказал однажды мне о Жучихине знакомый атомщик, и отчасти он, наверное, прав. Впрочем, разве кто-то имеет право судить о жизни другого?!

Мы несколько раз встречались с Виктором Ивановичем в Челябинске-70. Здесь в небольшой квартирке живет один из самых замечательных людей «атомного века», и каждый раз я получал огромное удовольствие от бесед с ним. Он знает всех и вся, он оказывался в эпицентре событий, которые по праву называют «ключевыми» как в истории нашей Родины, так и в мире.

Случалось, опрокидывали с Виктором Ивановичем и его супругой, а также с Владиславом Антоновичем Верниковским, главным конструктором ядерного оружия и другом Жучихина, по паре стопок водочки, закусывали домашними соленьями и слушали его рассказы из истории Атомного проекта СССР. Это было всегда интересно, и, что самое важное, Виктор Иванович хранил в своей памяти не только сами события, но и даты их, и имена участников. И никогда он не ошибался!