Владимир Губарев - А-бомба. От Сталина до Путина

Ответ здесь должен быть очень интересным, даже если он будет дан в самой общей форме, так как мы знаем, что выделение урана-235 успешно проводится при помощи специальных диффузионных машин и магнитным методом. Таким образом, ответ покажет, насколько собеседник в курсе дел или правдив в своих сообщениях…»

«Экзамен» Фредерик Жолио-Кюри выдержал. Не было сомнений в том, что он хорошо информирован и готов работать вместе с советскими учеными.

Летом 1945 года Ф. Жолио-Кюри обращается к президенту Академии наук СССР:

«Я хотел бы иметь беседу с В. М. Молотовым или И. В. Сталиным по вопросу об использовании внутриатомной (ядерной) энергии. Начиная с января 1939 г. по июнь 1940 г. мне удалось во Франции совместно с моими учениками добиться некоторых результатов, которые показывают, что эти исследования представляют большой интерес с промышленной и военной точек зрения.

Начиная с 1942 г. эти исследования проводились независимо, в очень большом масштабе в США и в меньшем масштабе англичанами в Канаде (при участии нескольких моих учеников). Результаты, уже полученные в этих странах, указывают на большое значение этих работ.

Практическое осуществление их в относительно короткий срок возможно лишь в большой стране (располагающей сырьем и развитой промышленностью). Во Франции мы располагаем хорошими специалистами по указанным вопросам. Мне хотелось бы, в случае если это представляется возможным, установить связь между французской группой и работниками Советского Союза».

Президент АН СССР В. Л. Комаров сразу же пересылает письмо Жолио-Кюри Сталину. При этом он замечает:

«По моему глубокому убеждению, работы по использованию внутриатомной (ядерной) энергии могут в ближайшем будущем вызвать коренной переворот в промышленной и военной технике и Советский Союз должен стать ведущим центром в этой области».

Оба крупных ученых интуитивно чувствуют, что наука стоит на грани принципиально новых открытий. Но они не догадываются, что от страшных событий ХХ века – ядерной бомбардировки Хиросимы и Нагасаки – их отделяют уже не месяцы, а недели.

1 июля 1945 года к президенту Академии наук обращается член-корреспондент АН СССР Я. И. Френкель. Он сообщает, что Жолио-Кюри так и не дождался ответа на свое предложение о сотрудничестве и уехал во Францию. Но ему, Френкелю, он сказал, что готов в любое время прилететь в Москву, чтобы обсудить свое предложение.

И это письмо В. Л. Комаров отправляет Сталину.

В ответ – молчание.

Уже в сентябре 1945 года, когда ядерная бомба заявила о себе в Японии, Л. П. Берия подготовил письмо для Сталина, в котором анализируется ситуация с предложением о сотрудничестве Жолио-Кюри. В частности, Берия отмечает:

«Проф. Жолио как один из крупнейших специалистов в вопросах ядерной физики и его сотрудники, работавшие в Канаде и Франции над проблемой урана, были бы полезны нам, если бы возможен был их переезд в СССР для постоянной или длительной (лет на 3–5) безвыездной работы в СССР…

В беседе с нашими физиками Жолио сообщил лишь некоторую часть известных нам уже данных о работах над проблемой урана в Америке и Англии.

Из беседы с проф. Жолио выяснилось, что он предполагает осуществлять сотрудничество с советскими учеными в форме взаимной консультации и использования нашего сырья, денежных субсидий и материальной помощи для ведения указанных работ во Франции по общему плану с СССР.

Предлагаемая Жолио форма сотрудничества неприемлема ввиду секретности работ по урану. При этом Жолио в беседе заявил, что, как он предполагает, де Голль будет против его сотрудничества с СССР…»

Сталин решил, что привлекать Жолио-Кюри к работам по Атомному проекту не стоит, мол, его общественная деятельность во Франции будет на пользу СССР. Однако, чтобы ученый не обиделся, с ним началась переписка из Академии наук. В письмах задавалось множество вопросов, и Жолио-Кюри очень быстро понял, что в Москве просто хотят контролировать его работу.

В решении атомной проблемы Франция пошла своим путем. Но это не мешало Л. П. Василевскому несколько раз встречаться с ученым и обсуждать развитие политических событий в мире. Интересоваться сутью работ Ф. Жолио-Кюри уже не имело смысла: чем-то реально помочь нашим ученым он не мог.

В поверженной Германии появились специальные отряды, которые разыскивали физиков и других специалистов, которые могли работать над ядерным оружием.

Практически везде американцы старались опередить нас. Чаще всего им это удавалось… Однако кое-что удалось сделать и нашим специалистам. И. В. Курчатов в начале 1946 года сделает такое признание:

«До мая 1945 года не было надежд осуществить уран-графитовый котел, так как в нашем распоряжении было только 7 тонн окиси урана и не было надежды, что нужные 100 тонн урана будут выработаны ранее 1948 года. В середине прошлого года т. Берия направил в Германию специальную группу работников Лаборатории № 2 и НКВД во главе с тт. Завенягиным, Махневым и Кикоиным для розысков урана и уранового сырья. В результате большой работы группа нашла и вывезла в СССР 300 тонн окиси урана и его соединений, что серьезно изменило положение не только с уран-графитовым котлом, но и со всеми другими урановыми сооружениями…»

Мне кажется, что это признание Игоря Васильевича ставит достойную точку в споре, который велся историками на протяжении многих десятилетий. Одни настаивали на решающем участии немецких специалистов и материалов, добытых в Германии, в нашем Атомном проекте, другие же старались преуменьшить, а подчас и полностью затушевать их роль в создании советского атомного оружия. Истина, как бывает в этом случае, находится где-то посередине, и Курчатов именно об этом свидетельствует.

Правда, всей правды Игорь Васильевич не сказал. Он не мог этого сделать в то время, потому что по-прежнему на всех документах стоял гриф «совершенно секретно». Потребовалось полвека, чтобы его наконец-то снять…

Главные события вокруг урана в Германии начинают разворачиваться в апреле 1945-го.

Берия получает два письма – от В. Махнева, непосредственно отвечающего за Атомный проект, и от В. Меркулова, который внимательно следит за всей информацией, поступающей от разведчиков.

В первом письме, в частности, говорится:

«В Верхней Силезии, в 45 километрах к югу от г. Лигниц, где сейчас идут военные действия, находится урановое месторождение Шмидеберг… Желательно командировать на2-й Украинский фронт несколько геологов и специалистов по переработке руд для выяснения на месте характеристики названного месторождения и внесения предложений о его использовании.