Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 2. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1939-1941 годы

Справка: Последнее является ответом на запрос т. Озолина, так как присланные последние телеграммы были зашифрованы с большими ошибками».

Как правило, Зорге передавал Клаузену материалы, отпечатанные на машинке, а тот их шифровал. Шифровка 500 групп занимала 3–4 часа.

Для шифрования использовалась книга «Немецкий статистический ежегодник». Судя по тому, что эта книга имелась в 3-х экземплярах — в домах самого Клаузена, Зорге и Вукелича, — можно заключить, что «Фриц» занимался шифрованием не только у себя дома.

После передачи радиограмм Клаузен в течение некоторого времени сохранял у себя копии, объясняя это тем, что иногда Центр требовал повторения радиограммы или ее части, перепутанной при передаче. В момент ареста «Фрица» полиция захватила в его доме около 500 групп зашифрованных телеграмм.

Клаузен допускал иногда шифровку телеграмм в присутствии домработницы или врача, оставлял на столе или в незакрытом ящике стола полузашифрованные телеграммы и их оригиналы; с непонятной педантичностью, в течение ряда лет, вел дневник радиопередач, фиксируя длительность сеансов и количество переданных групп, не соблюдал режима радиопередач, проводя многочасовые передачи и позволив радиослежке противника накопить обширный перехваченный материал, который после ареста Клаузена с его же помощью был расшифрован.

«Так как часто случалось, что Висбаден требовал, чтобы я повторял телеграммы, — писал в отчете Клаузен, — то я в течение некоторого времени прятал у себя телеграммы, которые мне давал РИХАРД. РИХАРД же никогда не доделывал телеграмм до конца. Он писал иногда на машинке целые страницы без интервалов, и мне приходилось корректировать их…

Вы спрашиваете, нашли ли они ключ для шифра. У меня не было ключа для шифрования, так как все это я держал в голове. Но полиция обнаружила несколько телеграмм, которые я не успел уничтожить. Начальник полиции заявил мне хвастливо, что он может прочесть эти телеграммы без моей помощи. И он почти добился этого. На это ему потребовалось два дня. Конечно, способа употребления статистического ежегодника он не знал, но смог прочесть».

На самом деле Клаузен раскрыл японцам шифр, что, впрочем, при наличии захваченных при его аресте неотправленных зашифрованных радиограмм и их оригинального текста не представляло большого труда.

«Фриц» «сломался» в первые же дни (если не часы) — не выдержал мощного психологического прессинга со стороны японского следствия (в отчете он не упоминает, что к нему применялись пытки).

Обеспечением радиосвязи с Центром и зашифровкой телеграмм не ограничивался круг обязанностей Клаузена. «Помимо этого, — писал он в отчете, — мне было поручено прятать у меня в доме все документы, которые добывали члены нашей группы. Их приносил мне РИХАРД. Я относил их БРАНКО для фотографирования. Пленки я приносил обратно к себе и держал их у себя до отправки почты. … Например, ДЖО приносил документы БРАНКО, так как он не должен был бывать у РИХАРДА. Я позднее шел к БРАНКО и относил их РИХАРДУ. РИХАРД просматривал их, определял их ценность для снятия копии. Я договаривался с БРАНКО, когда он может их сфотографировать, и относил их тогда к нему в дом. Там я помогал ему при фотографировании. Я должен был находиться при БРАНКО во время фотографирования, чтобы он не прочитывал материал. БРАНКО был очень хороший человек, но так как он был журналист, РИХАРД не хотел, чтобы он читал эти документы, так как он мог использовать некоторые сообщения для агентства ГАВАС. По окончании работы я сжигал у него на кухне все материалы. Тогда же я договаривался с БРАНКО встретиться где-нибудь за завтраком или обедом. Тем временем БРАНКО проявлял пленку. Обмен пленкой мы производили следующим образом. Так как ходить домой друг к другу часто было неудобно, мы встречались в городе. Иногда мы ходили в бар, иногда в ресторан. Все было обусловлено заранее. Например, БРАНКО укладывает пленку в коробку с сигаретами, в которой имеется некоторое количество сигарет. Я прошу у него сигарету, он достает коробку и, протягивая ее мне, говорит: “Берите, у меня есть еще одна”. И сразу же достает другую и показывает ее мне. Со стороны можно думать, что я действительно взял у него сигареты, так как я достаю одну и закуриваю. Встречаться с РИХАРДОМ было легче, чем с БРАНКО, так как мы оба немцы. Встречались мы с ним преимущественно в немецких барах.

РИХАРД и я имели хороший способ для встреч. Я уже упоминал, что я был компаньоном ФЕРСТЕРА, мы импортировали с ним мотоциклы ЗЕНДАПП. РИХАРД купил у меня мотоцикл. Теперь у него была хорошая причина для встреч. Когда он хотел что-нибудь от меня, он вызывал меня по телефону и сердито громко говорил, что мотоцикл, который он купил у меня, никуда не годится, так как опять требует ремонта. Затем он просил меня придти к нему на место, где он находится с мотоциклом. Другой способ встречаться был следующий: по телефону мы договаривались встретиться в ресторане ЛОХМЕЙЕР, но это означало, что мы встретимся в баре Дай Ити. Встреча обычно происходила на пять часов позже обусловленного по телефону времени. По телефону РИХАРД обычно называл меня “г-н директор”, а я его “г-н доктор”».

В этом рассказе «Фрица» нельзя не заметить явную надуманность всего этого процесса передачи друг другу материалов с наивными попытками изобразить меры конспиративной предосторожности относительно «Жиголо». Едва ли был смысл дежурить около Вукелича во время фотосъемки, если он первым получал материалы от Мияги и держал их у себя до прихода Клаузена, а в дальнейшем проявлял и хранил проявленные пленки до передачи ему. Это же касается и назначение Клаузеном встреч с Зорге.

Похоже, Клаузен пытается задним числом несколько упорядочить существовавшую практику обработки и подготовки материалов, не замечая того, что нередко противоречит сам себе.

Еще Клаузена использовали в качестве курьера для доставки почты в Шанхай.

Что же касается рекомендаций, сформулированных «Рамзаем» и «Фрицем», то оба они далеко не всегда следовали им. В частности, это касалось выбора квартиры, как Зорге, так и Клаузена, как здесь уже отмечалось, очень неудачного. Неудачно была выбрана и квартира «Густава». «Алекс» в письмах Центру в начале ноября 1936 г. сообщал: «У Густава аппаратура плохо скрыта, квартира не приспособлена для устройства хранилища-тайника». Осталась нереализованной и рекомендация «Рамзая» отдавать предпочтение домам, построенным в иностранном стиле.

«Фриц» неоднократно подчеркивал, насколько важно систематическое, надежное обеспечение и охрана радиста во время работы. Клаузену вторил Зорге, указывая, что «работающий мастер никогда не должен находиться один». Практически же Клаузен, как уже отмечалось, часто работал у Вукелича или Зорге, когда не было дома. Такие сеансы в чужом доме в отсутствие хозяев можно расценивать как совершенно недопустимые и неоправданно рискованные приемы работы.