Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 2. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1939-1941 годы

Затем Одзаки передал мне чрезвычайно важную информацию о том, что на совещании руководство японской армии с представителями Квантунской армии, которое проходило с 20 по 28 августа, было принято решение не вступать в войну против Советского Союза в течение текущего года. Причем представители Квантунской армии высказались вообще против войны с Советским Союзом.

Вскоре после этого Одзаки выехал в командировку в Маньчжурию. Перед его отъездом я дал ему задание выяснить, во-первых, степень боевой готовности японских вооруженных сил в Маньчжурии и, во-вторых, какие дивизии прибыли из Японии в Маньчжурию» [697].

Одним из источников информации Одзаки был Сайондзи Кинкадзу. Вот, что последний показал на допросе 30 марта 1942 г. по поводу имевшейся у него информации о проходивших совещаниях представителей командования армии и флота: «В конце августа я встретился в официальной резиденции с Фудзии. Мы были только вдвоем, и я спросил Фудзии: “Ну, как, вопрос о севере уже решен?” Он ответил: “Да, решен”. Тогда я вновь спросил: “А как решен?” Я не помню сейчас точно слов, сказанных Фудзии, но смысл был таков, что выступление против СССР не состоится» [698].

Капитан 2-го ранга Фудзии был офицером связи между генеральным штабом флота и правительством.

Как и в предыдущих показаниях, Зорге несколько смягчает передаваемую им информацию в части угрозы для Советского Союза со стороны Маньчжурии. Достаточно вспомнить его телеграмму от 11 августа: «Прошу Вас быть тщательно бдительными потому, что японцы начнут войну без каких-либо объявлений в период между первой и последней неделей августа месяца». Предостережение Зорге было вполне оправданным: близились даты, обозначенные в разработанном генеральным штабом армии графике завершения подготовки и ведения войны.

В своих показаниях на допросе по поводу поездки Одзаки в Маньчжурию, Зорге сообщил следующее: «Когда Одзаки вернулся из поездки в Маньчжурию, он передал мне довольно интересную информацию. Из нее следовало, что, во-первых, в Маньчжурии уменьшилось число поездов, использовавшихся для транспортировки войск и снаряжения. Во-вторых, возникли трудности в снабжении японских войск, направленных в Маньчжурию. В-третьих, войска, находившиеся на передовых позициях, передислоцированы в южную и центральную части Маньчжурии и проводят подготовку к зиме. Это давало основание утверждать, что в текущем году Япония не нападет на Советский Союз. Это была, если так можно выразиться, негативная информация, информация против войны. Однако мое внимание привлекла и так называемая информация “за”. О том, что, во-первых, в Маньчжурии планируется строительство стратегических железнодорожных путей, причем они должны направляться на север. Во-вторых, Одзаки обратил внимание на прибытие танков и тяжелой артиллерии новых образцов. Однако число танков и орудий установить не удалось. Одзаки во время поездки разговаривал со многими лицами, работающими в компании Мантэцу и, по их словам, они не знают, будет война или нет. Однако общее впечатление таково, что опасность войны уже миновала… Эту информацию я по радио немедленно передал в Центр» [699].

Ётогу Мияги — «Итери», отвечая на допросе на вопрос «Какова была информация, переданная в сентябре 1941 г. о том, что положение на восточной границе остается без изменений?», показал: «С наступлением сентября моя уверенность в том, что война Японии с Советским Союзом не начнется, еще более окрепла. Однако Зорге до конца сентября волновался, утверждая, что опасность войны еще не миновала. Поэтому я представил еще одну информацию следующего содержания:

Благополучно миновало 15 августа, считавшееся критическим числом. Очевидно, благополучно пройдет и 15 сентября. Это объясняется тем, что Германия уже потеряла время для захвата Москвы, а Квантунская армия потеряла желание вступить в войну. Вступление в войну против Советского Союза невозможно, т. к. в настоящее время на этом настаивает лишь небольшая группа “твердолобых” и антисоветские организации» [700].

На вопрос «Каковы были обоснования вывода о том, что Квантунская армия потеряла желание и намерение воевать с Советским Союзом?», Мияги показал: «Я получил информацию о том, что в середине августа офицер штаба Квантунской армии прилетел в Токио и заявил в генеральном штабе, что, так как невозможно в настоящее время начать военные действия против Советского Союза, необходимо отменить планы такого наступления. На основании этой информации я сделал вывод о том, что Квантунская армия потеряла желание и намерение воевать с Советским Союзом» [701].

Квантунская армия потеряла желание воевать, так как ей продолжала противостоять неослабленная незначительными перебросками группировка советских войск.

Отвечая на следующий вопрос: «Где обвиняемый получил информацию о приезде в Токио офицера штаба Квантунской армии?» Мияги пояснил: «В середине августа я узнал от Тагути о приезде в Токио офицера штаба Квантунской армии. В то время я не знал о целях поездки указанного офицера. Тагути сказал мне следующее: “Квантунская армия провела подготовку для наступления на Советский Союз. Однако, разведав несколько раз положение на границе, пришла к выводу о том, что Советский Союз также провел соответствующую подготовку. На основании этого было сделано соответствующее заключение о невозможности наступления…”. Через два-три дня я говорил с Одзаки, и он сказал мне, что знает о приезде в Токио офицера штаба Квантунской армии. В конце августа у Тагути я встретился с Кикути и спросил его по этому вопросу. Он сказал, что офицер штаба был направлен в Токио для доклада руководству вооруженными силами мнения Квантунской армии о необходимости снятия с повестки дня вопроса о вступлении в войну против Советского Союза» [702].

Из показаний Одзаки на допросе 12 марта 1942 г.: «Тем временем ход германо-советской войны, как я и предполагал, застопорился в районе Смоленска, советская армия смогла сдержать немецкое наступление. Это позволило мне более убедительно отстаивать справедливость моей точки зрения и на встречах Общества завтраков, и в других местах. Примерно в конце августа я был приглашен секретарем кабинета министров Усибой и в присутствии его самого, Инукаи и некоторых других изложил свои взгляды по вопросу о том, куда может склониться ситуация в Сибири. Смысл моего высказывания сводился к доказательству бессмысленности нападения Японии на Советский Союз. Меня поддержал тогда Мацумото…

Я втайне надеялся, что эта моя точка зрения через секретаря Усибу и других достигнет князя Коноэ и окажет какое-то влияние на политику Японии в отношении Советского Союза. Конечно, я понимал ограниченность моих надежд, так как военная политика Японии определялась не правительством, а военными кругами. Об этих своих действиях я ставил в известность Зорге, и он должен был знать о них» [703].