Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 2. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1939-1941 годы

За время моей работы мое мышление изменилось…

Когда я по приказу приехал в эту страну из Москвы для работы шпионом, я желал работать ради идей коммунизма. Я был уверен, что могу выполнить свою работу, так как готов был делать что угодно и когда угодно. Поэтому я считал, что наша работа завершится успехом. И мне казалось, что первые годы наша работа в Японии шла успешно. Однако позже, когда Германия и Япония набрали силу, моя уверенность в успешной работе стала ослабевать. В прошлом [1941] году у меня не осталось никакой уверенности в успехе работы и я забросил» [853].

Записка Клаузена очень напоминает заявления некоторых японских коммунистов, которых «перевоспитывали» в ходе следствия и в последующем в тюрьмах и заставляли писать отказы от коммунистических убеждений.

В противоположность Клаузену Мияги до конца остался верен коммунистическим убеждениям. На одном из последних допросов — 26 января 1942 г. — он, как бы подводя итог своей жизни, заявил: «Участвуя ранее в коммунистическом движении, я стремился уделять главное внимание не теории, а практике; старался исправлять недостатки в своей жизни; и сегодня у меня нет претензий к себе. Я удовлетворен в своей работе в разведывательном органе Коминтерна, которая длилась 8 лет (хотя мой урожай и состоял лишь из колосков, подобранных после жатвы) и определенными достижениями, которых мы добились в современной обстановке (удалось предотвратить войну между Японией и СССР) (выделено мной. — М.А .). Моя совесть как коммуниста спокойна, поскольку в целом я не ошибся в своей оценке освободительного движения трудящихся (и национально-освободительного движения)» [854].

Как следует из заявления, Мияги до конца был уверен, что работал на «штаб мировой революции», выполняя свой интернациональный долг. Подобная уверенность могла базироваться только на объяснениях Зорге, которые он давал Мияги, а последний, в свою очередь, информировал соответствующим образом остальных японцев, которых привлекал к сбору разведывательных сведений.

7 марта 1942 г., когда полицейское расследование было наконец закончено, Охаси принес немного фруктов и чая и устроил, по его словам, «прощальную вечеринку» для арестованного. Зорге в тот день дал Охаси записку, написанную по-английски, в которой он поблагодарил Охаси за «самое глубокое и самое доброжелательное следствие по моему делу в течение зимы 1941–1942 годов. Я никогда не забуду, — писал Зорге, — его доброту, проявленную им в самое трудное время моей полной событий жизни» [855].

Лишь наивный человек принял бы это как явное доказательство того, что с Зорге все время хорошо обращались в тюрьме. Отчет Охаси о деле, датированный 11 марта 1942 г., кончается словами, сразу после которых следует его подпись: «…Вред, причиненный нашей стране, огромен и ужасен по своим последствиям. Соответственно, рекомендуется наказать преступление смертной казнью» [856].

Последний официальный допрос Зорге прокурором Ёсикавой состоялся 27 марта. В обвинительном заключении, подготовленном прокуратурой, утверждалось, что Зорге и его группа действовали по заданию Коминтерна.

15 мая 1942 г. генерал Отт телеграфировал в Берлин об информации, полученной от МИД Японии: «Обвинение против коммунистической группы, к которой причастны немцы Зорге и Клаузен, будет оглашено послезавтра. Обвинение будет также предъявлено и близкому помощнику принца Коноэ — Одзаки и другим японцам — Сайондзи, внуку последнего Генро, и Инукаи, сыну советника президента [сын премьер-министра Инукаи Цуёси], убитого в 1932 г. Все они обвиняются в шпионаже в пользу Коммунистического Интернационала. Сайондзи и Инукаи обвиняются в выдаче государственных секретов Одзаки, хотя и непредумышленной.

Обвинение включает короткую биографию Зорге и его показания об известных ему коммунистических связях в Европе. Зорге, который в 1930 г. приехал в Китай, а потом в Японию, был связным между Коминтерном и японской группой и передавал группе указания Коминтерна.

Старший помощник министра юстиции информировал посланника Кордта, что в тексте обвинительного заключения будут опущены любые упоминания о членстве Зорге в нацистской партии. Японская юстиция рассматривает Зорге исключительно как международного коммуниста. Глава европейского отдела Министерства иностранных дел добавил, что обнародование обвинительного заключения стало необходимым потому, что Кабинет интересуется людьми, вовлеченными в дело. Никаких релизов больше не планируется. В прессе будет опубликован лишь релиз Министерства юстиции. Он выразил надежду, что германское правительство поймет те обстоятельства, в которых выпущен релиз. Япония считает, что этот инцидент не скажется на германо-японских отношениях» [857].

Японский посол в Берлине генерал Осима, посетивший Риббентропа в день выпуска пресс-релиза, высказался еще более осторожно: «Токио считает, что эта публикация необходима, поскольку в деле оказались замешаны несколько высокопоставленных японцев и факт этот широко известен. Если ничего не будет опубликовано, это может привести к возникновению неприятных и опасных слухов. В коммюнике, естественно, не будет никакого упоминания о какой-либо связи между немецкими коммунистами Зорге и Клаузеном и официальными германскими службами в Токио» [858].

16 мая 1942 г. официальные обвинения были предъявлены Рихарду Зорге, Одзаки Ходзуми, Максу Клаузену, Бранко Вукеличу, Мияги Ётоку, Сайондзи Кинкадзу и Инукаи Кэн. Остальным обвинения были предъявлены позднее. На следующий день —17 мая — появилось первое и единственное официальное сообщение Министерства юстиции о «международной шпионской организации»: «В прокуратуре Токийского окружного уголовного суда закончилось энергично проводившееся с октября прошлого года расследование дела о раскрытой полицией международной шпионской организации под руководством Рихарда Зорге. Ее главными участниками являются: специальный корреспондент газеты “Франкфуртер цайтунг” в Японии Рихард Зорге, 47 лет; помощник заведующего токийским отделением французского агентства новостей Гавас Бранко де Вукелич, 38 лет; художник Етоку Мияги, 40 лет; неофициальный советник токийского отделения правления Мантэцу — Ходзуми Одзаки, 42 лет; владелец светокопировальной мастерской в Токио — Макс Клаузен, 44 лет.

Министерство юстиции сообщало, что указанные лица обвиняются в нарушении законов “О поддержании общественного порядка”, “Об обеспечении государственной обороны», “О сохранении военной тайны” и что дело всей группы будет рассматриваться в Токийском окружном уголовном суде» [859].

Сообщение сопровождалось комментарием, опубликованным от имени представителей двух Министерств — юстиции и внутренних дел. В нем выражалось сожаление о том, что, несмотря на «большой успех» борьбы со «лживой идеологией» и на то, что в результате «подъема духа Японии» и «неоднократных арестов коммунистическое движение почти замерло», все же «левые элементы по-прежнему не оставляют своих убеждений». Подобного рода заявления представителей официальных органов не могли быть истолкованы иначе, как намерение властей осуществить под прикрытием антикоммунистической демагогии ликвидацию малейшего проявления инакомыслия. Недаром комментарии к сообщению об арестах Зорге и его группы заканчивались предупреждением, что «надлежащие органы… предпримут еще более строгий контроль над подобными, пусть даже малочисленными элементами… с тем, чтобы можно было рассчитывать на полное прекращение их деятельности» [860].