Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

Конфликт у озера Хасан в том числе имел целью принудить Советский Союз отказаться от помощи Китаю и поднять моральный дух японской армии, сражавшейся в Китае, продемонстрировать западным державам свою враждебность по отношению к СССР, а также тот факт, что Япония, несмотря на свои трудности в Китае, остается главным хозяином в азиатском доме — к тому времени уже начались переговоры о заключении «оборонительного» союза между Токио, Берлином и Римом [637].

18 сентября газета «Франкфуртер цайтунг» опубликовала статью «нашего корреспондента», которая называлась «Между Чанкуфэном* и Кантоном» [638]: «То, чего не могла сделать продолжающаяся пятнадцать месяцев война с Китаем — вызвать в самой Японии серьезные опасения перед воздушными налетами — впервые повлекли за собой относительно маленькие пограничные бои на остававшемся до сих пор совершенно неизвестном стыке трех стран — Кореи, Маньчжоу-Го и Советской России. В Токио и всех важных городах Японии было введено затемнение, отменена публикация сводок погоды. Тем самым были ясно обозначены опасности, которые этот пограничный конфликт таил в значительно большей степени, нежели китайский конфликт.

Сегодня, когда японские войска покинули всю даже не предусмотренную договором о перемирии территорию стыка трех стран, простирающуюся на несколько километров в ширину, внешне все выглядит опять так, как до инцидента, когда на горе Чанкуфэн появились несколько солдат ГПУ, отрыли позиции, разбили палаточный городок и отправились после проделанной работы удить рыбу, пока, впрочем, японцы не уготовили кровавый конец этому воинственно-комическому поведению Советов и не начался бой на границе, продолжавшийся две недели и принесший обеим сторонам относительно тяжелые потери. Разрешение конфликта, которое предпочли японцы, — отвод японских войск на южный берег реки Тумен — лишь позволило укрепиться жуткому чувству непредвиденности, какую таят в себе все эти пограничные конфликты. Чанкуфэн был упорнейшим из всех пограничных столкновений, имевших до сих пор место на сибирском фронте, который протянулся более чем на две тысячи километров. И то, что инцидент улажен, не дает ни малейшей гарантии, что послезавтра не начнется еще более резкое столкновение с еще более тяжелыми последствиями. Граница на севере таит для Японии угрозу воздушных налетов, она таит просто военную опасность. Японская армия в этой ситуации не потеряла самообладания. Но она и не сочла момент благоприятным для того, чтобы отважиться на шаг, в котором Квантунская армия и все молодые офицеры, собственно, и видят жизненную задачу японских вооруженных сил. (Эта сдержанность может поначалу показаться тем более удивительной, что в японской армии неоспоримо господствует воззрение, что Советская Россия находится сегодня на низшей точке мощи, от которой еще возможен подъем, но едва ли — дальнейший упадок.) Если армия вопреки этому не использовала инцидент при Чанкуфэне в качестве повода к войне, то решающими при этом могли оказаться наряду с другими два соображения. Во-первых, еще не оконченная война в Китае, дальнейшее территориальное расширение которой отнюдь не считается исключенным, и “решающая битва” за Ханькоу, приготовления к которой как раз идут, не позволяют отвлечения военных сил путем создания нового большого фронта. Во-вторых, в руководящих политических кругах Японии, да и в руководящих кругах вооруженных сил по сей день еще не решено окончательно, против кого нужно будет использовать в первую очередь завоеванные в Китае позиции — против Советского Союза или против Англии, особенно сильно заинтересованной в Китае. Решение не делать Чанкуфэн исходным пунктом советско-японской войны далось японскому военному руководству не очень трудно. Маньчжурия еще недостаточно обжита для того, чтобы быть в состоянии обеспечить такую войну необходимым количеством войск и материалов. Для того чтобы только поддержать оборону границ на севере, пришлось бы еще отводить с фронта в Китае большую часть лучших и опытнейших войск. Может быть, оказалось бы под вопросом взятие Ханькоу, а, возможно, оказавшееся бы необходимым после Ханькоу продолжение китайской кампании — и подавно. Насколько охотно японская пресса говорит о “решающей битве за Ханькоу”, которая должна повлечь за собой уничтожение последних боеспособных сил правительства Чан Кайши, настолько сомнительным кажется военным специалистам, действительно ли китайское руководство, что бы там заранее ни говорилось, согласится признать такое поражение. Сомнения по поводу того, сможет ли японская армия завершить взятием Ханькоу свой поход, более чем оправданы. Стало быть, тем более необходимым было срочное урегулирование конфликта при Чанкуфэне, невзирая даже на опасность, что другие заинтересованные державы поймут, насколько сильно увязли японцы в Китае. Естественно, когда начались бои, нашлись японские офицеры, которые заявляли, что несмотря на хлопоты с Китаем переход к войне с Красной Армией вполне возможен и необходим. Такие мнения можно было услышать не только в Токио. Еще настоятельнее они высказывались в войсках корейского гарнизона, участвовавших в этих боях, и, по всей вероятности, особенно в Квантунской армии, самостоятельность и ухарство которой хорошо известны. И поэтому было более чем успокаивающим то, что в ходе и особенно при окончании пограничного инцидента впервые за долгое время снова мог провести твердую внешнеполитическую линию министр иностранных дел Угаки.

Значительно труднее решить второй комплекс вопросов, понудивших японцев к сдержанности при Чанкуфэне, а именно против какого государства как главного противника должна будет ополчиться Япония после победы в Китае. Чисто внешне кажется установленным фактом, что главнейшим соперником Японии является Советский Союз и что, стало быть, свое господство в Китае Япония использует против него. Но однажды это воззрение, лежавшее в основе оккупации Маньчжурии и основания Маньчжоу-Го, уже не подтвердилось полностью последующим развитием. Маньчжоу-Го стало, как известно, исходным пунктом японской экспансии не против Советского Союза, а против Китая. Однако Чанкуфэн стал символом японских “устремлений к северу”, кажется, и потому, что уже незадолго до и после пограничного инцидента японцы с бросающейся в глаза интенсивностью повели переговоры с Англией об урегулировании всех спорных вопросов, возникших в связи с китайским конфликтом. (Между тем, правда, эти переговоры, оказавшиеся полностью безрезультатными, вновь прерваны. — Редакция .) Но именно здесь выявилось отсутствие единства в самой верхушке политического руководства. Ибо по мере того, как проводившиеся министром Угаки переговоры с представителями английского правительства приближались к цели, каковой было создание основы для широкого англо-японского единства по китайскому вопросу, начало развиваться контрдвижение. Его политический вождь Накано пользуется симпатиями у групп, близких к старому национальному вождю Тояме, в определенных кругах экспортеров и на флоте. Для этого оппозиционного движения китайская война означает нечто значительно большее, нежели только борьбу против антияпонского и националистического режима Чан Кайши. Для него оккупация Северного Китая является первым шагом к устранению английского влияния в Китае вообще. А взятие Ханькоу означает овладение рекой Янцзы — главной артерией британского проникновения в Центральный Китай. Вот почему эти круги требуют и нападения на Южный Китай, где Кантон стал важнейшим связующим звеном между Китаем и Великобританией. Кантон стал сегодня боевым кличем тех, кто разгромом всего Китая хотел бы задеть главным образом Англию. Конечно, среди целей жаждущей нападения оппозиции не найдешь названия колонии британской короны Гонконг, и эта оппозиция не хочет открытого конфликта с Англией. Зато повсюду в городе большие плакаты провозглашают необходимость оккупировать вместе с Кантоном и столь важный стратегически остров Хайнань. Остается под вопросом, сможет ли армия, все еще обдумывающая план оккупации Кантона, долго противиться этим новым целевым установкам, хотя многие высшие офицеры и значительные хозяйственные и придворные круги хотели бы в интересах англо-японского взаимопонимания решительно воспрепятствовать распространению военных операций на Южный Китай. Они боятся, что с оккупацией Кантона будут уничтожены все виды на англо-японское взаимопонимание. В ходе этой упорной внутренней борьбы за внешнеполитическую ориентацию Японии после падения Ханькоу эти “партии” обращают свое внимание на развитие в Европе. Поможет ли оно Японии избежать решения “между Чанкуфэном и Кантоном”, так чтобы японцы могли стремиться к достижению большей цели — “от Чанкуфэна до Кантона”?»