Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

“Но, — парировала Ольга, — обязанности включают в себя не только все эти военные детективы в духе Филиппа Оппенгейма. Я не предлагаю вам красть секретные шифры… Я не ожидаю, что вы станете взломщиком сейфов. Мне бы хотелось, чтобы вы использовали свой опыт в качестве журналиста”. (Вукелич сказал ей, что он когда-то, ещё будучи студентом, написал две или три статьи для югославской прессы). Она особо подчеркнула, что Бранко должен наблюдать за событиями и анализировать их, как марксист, и что, куда бы его ни отправили, там обязательно будет “какой-то опытный товарищ”, который научит его всему. “А также будут и сочувствующие нашему делу, которые помогут вам в вашей работе”.

“Но почему, — спросил Вукелич, — Коминтерн не может использовать советские посольства для сбора информации?”

“Любая страна, кроме России, может использовать посольства как для разведки, так и для пропаганды. Она также может пользоваться услугами деловых фирм, миссионеров, студентов. В нашем же случае мы вынуждены полагаться на молодых коммунистов, подобных вам, и других сочувствующих. За советскими посольствами всегда ведётся наблюдение, но если посольство окажется вовлечённым в эти дела, Советский Союз становится как бы сообщником Коминтерна, тогда как у советской дипломатической службы и у Коминтерна взгляды далеко не всегда совпадают”.

Когда Вукелич взмолился, что он и как коммунист не очень опытный, “Ольга” ответила, что на самом деле это совсем неплохо, поскольку его имя ни о чём не говорит полиции» [190].

Слова «Ольги», по словам Ф. Дикина и Г. Стори, приведены в прямой речи, без каких-либо изменений. Взяты они из показаний Вукелича на допросах.

«Ольга», сообщает Бранко Вукелич в своих показаниях, велела ему уехать из Парижа. Она дала ему задание кое-что перевести, а также три тысячи франков задатка.

Службу в армии Бранко Вукелич проходил не во Франции, а в Югославии, куда он отправился в августе 1931 года. Военная служба, однако, продолжалась недолго: в ноябре он был комиссован из-за плохого зрения. Встреча с «Ольгой» состоялась в этом же месяце.

В «Положении организации по данным на 5.XII.1931 г.», наряду с оценкой работы Славко Вукелича (№ 605) и предложениями по его дальнейшему использованию идёт речь и о его брате Бранко, вернувшемся из Югославии, где он проходил краткосрочную службу:

«Сектор Люси… 605 — до сих пор давал всё, что было доступно и требовалось вами. По вашему распоряжению мы остановили присылку серии чертежей пакетбота Т 6. Мы послали вам также список чертежей электрических установок на подлодках, которые можно легко достать при условии, что вы ему укажете №№ требуемых чертежей. Нужно учесть также, что немало этих чертежей вам было уже послано, а поэтому, прежде чем требовать, нужно было бы проверить, не имеются ли они уже у вас… В настоящее время он стремится перевестись в другое предприятие, которое представит больший интерес, но результаты его поисков сомнительны, ввиду кризиса и безработицы. Он проводит свою натурализацию, это ему даст возможность лучше устроиться. Кроме работы, он сможет тогда отбывать и военную службу и имея лишь 26 лет и как инженер сможет поступить в технические войска…

ЖИГОЛО — вернулся во Францию, будучи полностью освобождён от военной службы в своей стране из-за плохого зрения. Его положение неопределённое, он намерен натурализоваться и искать работу».

Вскоре Бранко Вукеличу удалось устроиться на работу. Уже 22 декабря 1931 г. Центр реагировал на полученный от него материал: «… 3. При Вашем № 13 мы получили материал от Жиголо «Projet dispositif d‘eclairage d’avion». По изучению спецами этот материал оказался интересным. Однако материал даёт лишь сведения общего характера. Желательно достать по осветительным бомбам и буксируемому прожектору конструктивные и более подробные описательные данные. Просим сообщить, сможет ли ЖИГОЛО выполнить это задание».

Париж не воспринял предложение Центра о направлении «Жиголо» в Японию и выдвинул свою кандидатуру — художника «Рели»:

«Патри

1. Мы уже телеграфировали через Оскара о нашем согласии послать Рели на Жёлтые Острова. Дополнительно сообщаем, что его нужно снабдить жалованием на 3 месяца из расчета 150 ам. долл. в месяц, и необходимыми деньгами на поездку и расходы. По приезде на место он должен заняться своей легализацией, ознакомиться с обстановкой и завязать связи с кругами художников. Связь временно он должен поддерживать с Вами и информировать Вас, как его дела идут и т. д. Когда выяснится, что он достаточно акклиматизировался в тамошних условиях, мы его свяжем с кем-либо из наших людей. Сговоритесь уже теперь с ним относительно опознавательного пароля для того человека, которого мы к нему пришлём.

Сообщите нам подробно, как он предполагает легализоваться. Считаем, что поскольку он является художником, наиболее подходящим являлось бы открытие ателье. В крайнем случае, если он не смог бы легализоваться как художник, можно было бы открыть комиссионную контору для посредничества в продаже разных художественных безделушек. Повторяем, что для нас более приемлемым является открытие ателье, т. к. это не требует вложения средств.

Маршрут для поездки выберите более дешёвый. Однако через нашу страну ехать не следует.

Марэ.

9. III-32 г. № 8».

«РЕЛИ — это старый сотрудник соседей (ИНО ОГПУ. — М.А. ), который работал с ними в течении 8 лет и которого мы знали отлично. Мы его предположительно ангажировали для вербовки. Он пытается разыскать своих старых источников, которых он имел среди иностранцев, политиков, полицейских и, в частности, военных», — отмечалось в «Положении организации по данным на 5.XII.1931 г.».

Следом из Парижа направляется ещё одно послание, в котором усматривается стремление «отодвинуть» кандидатуру «Жиголо» и настоять на своём кандидате:

«… 9) Рели очень хочет ехать на Жёлтые О-ва. Тут только затруднения с передачей его лавочки. Как-либо преодолеет. С посылкой Жиголо сейчас ничего не выйдет. Школа его открывается лишь осенью. Временно его буду использовать здесь. Рекомендуем использовать Нета. Очень хороший мужик — знает только французский язык, 658 готовится к отъезду».

Затем у Парижа появляется очередная кандидатура — № 427:

«№ 8 28/III 1932.

6) 427 приехал сюда на несколько дней навестить 658. Говорит, что предполагается, что он останется в Женеве до июня, затем его судьба ему не известна. На Жёлтые О-ва готов ехать. Говорит, что может получить те же представительства, что 658 плюс ещё своё изобретение, которое можно предложить макакам через здешнее ведомство через 658. Всё это, принимая ещё во внимание, что он человек свой, одинокий, и что поездка его будет значительно дешевле, чем в случае с 658, приводит меня к мнению, что целесообразнее, действительно, его послать, а 658 сказать, что на расходы эти мы идти не смогли. 658 намекает, что там «зато он будет работать только на нас». Если бы … [в Японии] изобретения 427 не приняли бы (после постройки и пробы на месте), тогда он, по его мнению, может остаться там и заняться журналистикой. Представляю всё дело на Ваше решение. Так или иначе, ни тот, ни другой раньше лета выехать не смогут».