Михаил Алексеев - «Верный Вам Рамзай». Книга 1. Рихард Зорге и советская военная разведка в Японии 1933-1938 годы

1 декабря 1937 года была арестована, 16 июня 1938 г. по обвинению в шпионаже и участии в контрреволюционной организации приговорена Военной коллегией Верховного суда СССР к высшей мере наказания и в тот же день расстреляна. 23 марта 1957 реабилитирована посмертно. В 1963 году частично опубликована её переписка с Горьким.

Стихи Феррари входили в состав антологии «Сто поэтесс Серебряного века» (СПб., 1996. — 2-е издание под названием «Сто одна поэтесса…» — 2001). В 2009 году сборник «Эрифилли» был переиздан.

В начале апреля 1932 г. Центр пояснял свою позицию по поводу № 427 и 658: «… 3) 427 и 658, как мы уже писали, будут использованы в Женеве. Вопрос о необходимости их поездки на острова разрешится через несколько месяцев». В феврале 1932 г. в Женеве открылась международная конференция по разоружению. Центр принял решение направить туда несколько серьёзных агентов (427-го, 658-го и одного агента из Италии) для получения политической информации. Руководителем группы был назначен уже упоминавшийся Шипов.

Как ни удивительно, в Париже не особенно задумывались насчёт легализации своих кандидатов, поэтому срывы были неизбежны:

«№ 9 19.4.32 г…7). Рели бьёт отбой, убеждён, что ничего сделать нельзя; ведь 100.000 фр. мы в дело это не вложим, так что, по-видимому, поездку надо отставить. Готов здесь работать, но тут он мало нужен. Сейчас он пытается связаться с Россети. Тот сейчас работает линотипистом в типографии одной газеты, по ночам. Видимо, бедствует, от профессии своей отстал ещё лет 8—10 тому назад, если не больше…

8) Жена Жиголо уехала на курсы к себе на родину. 3 месяца там должна провести. Он уехал в провинцию к матери. Когда жена вернётся, тогда можно обоих отправлять. Он надеется также получить кое-что в смысле представительства от газеты через своего б. шефа. Патри».

Спустя полмесяца, 5 мая, «Патри» подтверждал сообщённое ранее:

«1. На Ваше письмо № 9:…5/ От переброски Рели, учитывая тяжёлый контракт с компаньоном и трудности легализации отказываемся; используйте на месте». В последующем Центр берёт инициативу на себя и, обращаясь к «Патри», 13 августа 1932 года даёт следующие указания: «3. Жиголо готовьте к поездке на Жёлтые Острова, однако его поездка состоится не так скоро, вероятно, не ранее, чем через 4–6 месяцев. За это время ему нужно натурализоваться в стране Вашего пребывания, ибо это весьма важно для работы на Жёлтых Островах. Пусть постарается добыть солидные рекомендации для создания прочной крыши в намеченных островах и, если возможно, реализует предположенную связь со II-м Отделом через своего шефа. Продолжайте платить ему ту же сумму, какую платили до сих пор /кажется, 1000–1200 фр./».

5 октября Центр сообщает: «4. Жиголо можете отправить на Жёлтые острова. Так как он едет совершенно открыто, то можете его отправить прямым путём. Визы он может брать в вашем городе. Мы пока не собираемся связывать его на Жёлтых Островах с нашими людьми, пока он там не акклиматизируется, что потребует 3–4 месяца. Поэтому его задача там будет — прочно врасти в почву, осмотреться, завязать круг знакомств и после этого быть готовым к активной, конкретной работе. Связь временно с Жиголо должны поддерживать Вы, чтобы быть в курсе, где он устроился, как, насколько прочно и т. п. Поэтому Вам предстоит перед его отправкой точно установить форму этой связи, условиться о пароле, по которому можно будет связаться с ним нашему человеку на жёлтых островах, когда придёт время. Выдайте ему денег на проезд и на жизнь на островах в течении 5-ти месяцев из расчёта 300 иен в месяц. На случай, если Вы считаете возможным, чтобы Жиголо задержался на сутки или несколько часов в деревне, то необходимо Вам известить нас о дне его приезда в деревню, чтобы мы могли его встретить и тут ещё раз проинструктировать».

9 декабря из Парижа докладывали о готовности семьи Вукелича к отправке в Японию: «б) Жиголо — готов к отъезду. Пароход уходит 30-го декабря. Поедет круговым путем, а не через Вас. Имеется у него, как я писал представительство от «…», от… журнала «Vo…», «Anciene Francaise» и должен в эти дни получить «Liberté». Метод его… состоял в том, что он нужные документы и письма получал одно за другим, а не единовременно. Потому получает «Liberté» лишь сейчас. …он имеет рекомендации: 1) от своего бывшего патрона, 2) от директора «Société Généralе Electricité», к ряду промышленников Токио и Нагасаки и 3) от брата бывшего патрона к французскому военному атташе. Всё это будто бы не плохо. А вот денег будет стоить много. …они очень плохо одеты.

Прибавьте надо дать из следующего: 1 месяц в пути, 1 месяц на подыскание постоянной квартиры, месяц на его письмо с адресом, 1 ½ пока я пошлю вам этот адрес…»

При отъезде из Парижа «Жиголо» получил указания о порядке вызова его на встречу в Токио и несколько обусловленных явок. По паспорту он числился как Бранко д’Вукелич, трансформировав дворянскую приставку «фон» во французскую «де».

Семья Вукеличей отплыла из Марселя 30 декабря 1932 года на итальянском корабле. Это было долгое плавание — через Суэц и Сингапур. Не ранее 11 февраля Вукелич сошёл на берег в Иокогаме.

Провал в Париже, происшедший в декабре 1933 года, обезглавил почти все звенья нелегального агентурного аппарата. Резидентура в Париже представляла собой громоздкую структуру с большим числом людей и разветвлённым агентурным аппаратом. С 1931 г. по 1933 г. резидентурой руководили пять резидентов, сменяя один другого («Винтер», «Мария», «Марк», «Катя», «Ами»). При этом первые трое имели двух помощников, последние двое — по одному. Как следствие — чрезмерная перегруженность резидента и его помощников (помощника): 18–15 связей на каждого. В 1931 году резидентура насчитывала от 63 до 66 человек; в 1933-м — от 41 до 50.

В агентурной сети парижской нелегальной резидентуры из общего числа агентов (в 1932 г. до первого провала было около 45 агентов-источников, в 1933 — около 20) ценных агентов было не более семи человек. Другой отрицательной чертой парижской агентурной сети была большая текучесть агентов-источников. Только четыре ценных агента, работавшие на материальной основе, оставались в составе сети более пяти лет. Остальная масса малоценных агентов постоянно менялась. Другим отрицательным моментом являлось большое число вспомогательной агентуры: хозяева конспиративных квартир, почтовых ящиков, «складов», фототехники, связники с «метрополией» (резидентурой под официальным прикрытием — торгпредством СССР). Последнее являлось слабым звеном в организации работы резидентуры. При этом следует учесть, что в аппарате резидентуры только два-три человека — резидент и помощники (помощник) — были опытными разведчиками-нелегалами, присланными на работу из Центра. Остальной аппарат состоял из молодых неопытных иностранцев, завербованных на месте или присланных из других резидентур. Слабым звеном было и направление в Париж проваленных в соседних странах агентурных работников. Так, в 1931 году туда был направлен помощник резидента «Земан», проваленный в Берлине. Нелегальная резидентура не имела своей рации и, как следствие, прямой связи с Центром. Задержись Бранко Вукелич на несколько месяцев в Париже, возможно, и на него вышли бы спецслужбы Франции, что неизбежно закончилось бы арестом.