Сергей Иванов - Где ваш дом, дети?..

Приехала комиссия — два санитарных врача для плановой проверки детдома. Директор сам водил комиссию. А мы с завхозом ходили как свита. Ругал директор производственное объединение, которое было тут же, в поселке, и считалось шефом детдома. Оказывается, директор просил построить хоккейную коробку и спортплощадку, но ему отказали. Я подумал: не проще ли было сделать спортплощадку силами самих ребят? Но вслух свой вопрос при комиссии не задал. Ругал также директор председателя попечительского совета. Ругал своих предшественников и медиков моих предшественников. Мол, почему и те и другие не ставили раньше серьезных вопросов — и медицинских, в том числе, — решать которые надо сейчас. Меня бы, видимо, директор тоже ругал. Но я был тут же и стеснял его.

В результате всех его демаршей в воздухе выткался образ незаурядного человека, полного творческих планов, но опутанного цепями по рукам и ногам…

— Ну и прожектер ваш директор! — шепнула мне одна из санитарных врачей…

Сочиняем дальше с Леной и Сережей свою сказку.

— Давайте сову введем! Для нее будет хорошая ночная песня!

— Пусть она будет умницей! Все не спит, все думает и думает!

— И крот нужен! Он такой… Как некоторые папы: все тащит себе.

— А я для лисы начало песни придумала!

— Спой, светик, не стыдись!..

Ленка свысока нас оглядывает, встает в позу и поет «лисьим» голосом:

— Я рыжа, рыжа, рыжа. Я хитра, хитра, хитра…

— Зайцы ждут меня, дрожа. Ждут и птенчики с утра! — подхватываю мотив.

— Не птенчики, а курочки, — поправляет Сережа.

— А медвежью песню кто придумает?

— Давайте я!.. — предлагаю ребятам.

— Хорошо, Сергей Иванович! А я лисью песню закончу!

— Так, может, магнитофон завтра принести?

— Подождите, Сергей Иванович! Прорепетируем, как следует, — потом и запишем!..

Юная педагогиня мимоходом заглядывает и скрывается. Мы не обращаем на нее внимания. Передо мной лежит тонкая тетрадка. В нее записаны первые слова нашей сказки. Я читаю предложение вслух. Ребята меня поправляют…

Осматриваю седьмой класс. Мальчишки проходят быстро и деловито. С девочками начинается мучение. Хихикают, огрызаются. Сбились, будто овцы, кучкой посреди кабинета и ни шагу к столу.

Входит Люда-беглянка — накрашенная, веселая, — и ситуация резко меняется.

— Девочки, я припоздала. Вы меня ждете, да?

Ей что-то шепчут на ухо, и она заразительно хохочет.

— Глупые! Доктор почти молодой мужчина! И безопасный — по должности. На нем надо тренировать свои охмуряющие силы! А вы упускаете возможность!..

Она быстро раздевается до пояса. Плавным шагом, работая на публику, подходит ко мне.

Я проверяю осанку, слушаю стетоскопом, спрашиваю, нет ли жалоб на здоровье.

— Есть!.. — Она делает серьезное лицо. — Хочу убежать снова да погулять. А в левой груди колет. Где точно — не пойму. Как нажмете, скажу.

Я осторожно пальпирую ее развитую по-взрослому грудь.

— Нет… Нет… Не здесь… Очень уж вы слабенько… Тут забыли…

Опускаю руку. Гляжу на Люду.

— Я красивая, да?

— Да! — отвечаю ей в тон.

Другие девчонки начинают раздеваться.

— Хотите, я после этих дурочек снова приду? — говорит Люда. — Потренируетесь, может, и найдете, где больно…

Я не отвечаю, осматриваю других. Чувствую, что уши горят…

Самый частый вид болезни в детдоме — травма. Порезы, синяки, укусы — это вообще мелочи быта, о них и вспоминать нечего. Случаются сотрясения головного мозга. Вчера третьеклассница спрыгнула с крыши сарая и ударилась о землю спиной. Сегодня у нее боли в пояснично-крестцовой области. Я ее госпитализирую в больницу, выдерживаю при этом ее яростные слезы, ее «не хочу», «не буду», «не пойду». С ней дружит моя Ленка. Когда я говорю, Ленка мурлыкает лисью песню из нашей сказки. Когда я замолкаю, Ленка подключается к уговорам…

Мы написали нашу сказку. Мы высидели ее в моем кабинете. Мы сочинили, спели ее, записали на пленку. Нам она понравилась. И ребятам, которые случайно забрели на первое представление, тоже. Наша сказка задевает, будоражит зрителей. Они ее не просто слушают — они ее переживают. Песни запоминаются тут же. И не беда, что мы даем спектакли не на сцене, а в медкабинете, — мы говорим о важном и нужном для ребят. Вот она, эта сказка, столько времени, сил, надежд у нас отнявшая…

На уютной лесной опушке жила-была звонкая воробьиная семья. Папа-воробей и мама-воробьиха с утра до вечера летали по делам. А детишки-воробьишки играли, ссорились и мирились — в общем, занимались обычными ребячьими делами.

Звали воробьишек так: Чирик, Чивик, Чулик, Чивка, Чирка, Гук. Всё они облазают, всё высмотрят и обсудят. А когда устанут от беготни, начинают дразнить Гука, чтобы не скучно было. Гук — большой, неповоротливый, черный.

— Ты какой-то неправильный! — говорит Чирик.

— Ты, наверное, ворона! — говорит Чивик.

— Воробьи такими не бывают! — говорит Чулик.

— Все перья перекошены — как с чужого плеча! — говорит Чивка.

— Кто тебя полюбит, нескладеху! — говорит Чирка…

Гук и сам чувствовал, что не похож на других. Он молча слушал братцев и сестричек и не возражал. Когда ему совсем грустно становилось, он уходил в лес и пел свою песенку.

Однажды Гук спросил:

— Что же мне делать? Как узнать, почему я такой?

— А ты сходи к сове! — сказал Чирик.

Говорят, она мудрая, — сказал Чивик.

— Своим клювом она любую тайну раскусит, — сказал Чулик.

— А глаза у нее большие, как Луна! — сказала Чивка.

— Она тебе все объяснит, — сказала Чирка…

Целый день искал Гук сову и только к вечеру нашел. Сидит она в чащобе на березовом пне и мурлыкает что-то. Гук прислушался и вот какую песенку разобрал.