Сергей Иванов - Где ваш дом, дети?..

Делаю выписку из «Кодекса о браке и семье РСФСР». Статья 101 (Усыновление без согласия родителей) гласит: «В случаях, когда родители уклоняются от участия в воспитании ребенка, усыновление в виде исключения может быть произведено без их согласия, если будет установлено, что они более года не проживают совместно с ребенком и, несмотря на предупреждение органов опеки и попечительства, не принимают участия в его воспитании или содержании и не проявляют в отношении ребенка родительского внимания и заботы».

В остальных же случаях (кроме тех, когда родители признаны в установленном законом порядке недееспособными или безвестно отсутствующими) необходимо письменное согласие родителей на усыновление ребенка.

Нашим детям этот закон вредит. Можно сказать сильнее: он калечит жизни детей, их судьбы. Я имею в виду тех детдомовцев, родители которых официально от них не отказались и на усыновление-удочерение другими не соглашаются. Такие папы и мамы временно оформляют ребят в детдом. Но это «временно» — на все время детства. Отличные девчонки и мальчишки — умные, здоровые, красивые, душевные — могли бы найти свое счастье в хороших семьях, готовых принять их. Но закон сильнее самой доброй воли любых усыновителей…

А у родителей, «временно» отдавших детей, все прекрасно. Им выделяется жилплощадь на всех зарегистрированных детей, независимо от того, где эти дети находятся. В милиции мне рассказывали, что бывает так: в просторной трехкомнатной квартире пьянствуют папа с мамой, а детишки их раскиданы по разным детдомам. Любит закон пьянчужек, прямо-таки поощряет их… А что, если бы так: детей отдал — и жилплощадь отдавай, которая на них получена?..

Бывает, что женщины многократно рожают от разных отцов и долгие годы нигде не работают на законном основании. А детишки их опять-таки по казенным домам, но записаны за родителями «на всякий случай»…

Да и как понимать формулировку «не проявляют… родительского внимания и заботы»? Особенно если ребенок находится в детском доме. Бывает, напишет раз в год мамаша такая записочку своим «кукушатам» — вот и зачтется ее писулька в качестве должной заботы. «Милосердный» закон…

Видимо, мы с Зинаидой Никитичной в чем-то родственные души. Иначе как объяснить ее раскованность, откровенность в разговорах со мной и то удовольствие, с каким я ее слушаю?.. Она то предвосхищает, то продолжает мои мысли, то перекликается с ними…

И не беда, что она не открывает ничего нового. Не беда, что излишне дидактична. Старый человек — вот и любит морализировать… Главное, она душевно свободна, не закабалена…

— Хорошие дела, — сказала мне сегодня, — если за них берутся, не продумав все, могут превращаться чуть ли не во зло. Вот ввели льготы для женщин-матерей. Очень хорошо, казалось бы… Только почему для всех женщин? То есть для усредненных и безликих. Но женщины разные. От распущенной до самоотверженной матери — огромная дистанция. А им всем одни и те же льготы. Разве такое уравнивание правильно? Разве справедливо?.. Для хорошей матери льготы как поощрение. А для «кукушки»? Тоже поощрение?.. Нет, посмотрите, кому даете льготы, и тогда только их давайте. А не разбрасывайте их вслепую…

Женщина, которой по виду за пятьдесят, принесла детское пальтишко. Рассказала, что нашла его на улице возле детдома — оно валялось на мокром весеннем снегу. Пальтишко девчоночье. Значит, какой-то «красавице» стало жарко, вот и скинула его, а потом убежала, тут же про него забыв. Вот вам отношение к вещам. Вот вам опрятность и бережливость… Вот вам вариант забалованной родительской дочки — только роль родителя исполняет богатое и доброе государство…

Первоклассница — бледный заморыш с испуганными глазами — жалуется на насморк. При этом косится на кулак левой руки — что-то там спрятано, ценное для нее.

Я ей закапываю капли, даю направление на УВЧ.

— Что там? — показываю на ее левый кулак.

— Вот… — Она разжимает пальцы, и я вижу пульки для рогатки, сделанные из кусочков проволоки.

— Зачем тебе?

— Это не мне! Это мальчикам нашим!

— Просят собирать?

— Нет, не просят. Они меня не колотят, если пульки приношу.

— А если не приносишь?

— Тогда дерутся…

— Хочешь, я поговорю с ними? Чтобы не трогали тебя…

— Нет, не надо! Они рассердятся!..

Я молчу, и она, осторожно сжав пальцы, уносит свою добровольную дань…

Весенние каникулы. Часть ребят уехала в пионерский лагерь. Часть ребят разобрали родные. Часть ребят осталась в детдоме — этим хуже всего.

Иду по детдому и вижу, как они маются, те, что остались. Некоторые сидят возле телевизора. Некоторые валяются в кроватях.

— Почему ты в ботинках улегся? — спросил у одного семиклассника.

— Подумаешь! — сказал тот. — Мое, что ли!..

Ситуацию он обозначил предельно точно. Действительно, к детдому как к чему-то своему, кровному, родному не относится почти никто. Детдом — это место принудительного и временного пребывания. Так воспринимают его сегодняшние воспитанники. Они часто не понимают, почему их оторвали от семьи. Или не желают понимать, придумывают самые фантастические оправдания для родителей, лишь бы убедить себя и собеседников, что они хорошие. Обвиняют комиссию или милиционеров, которые их «забрали». К родителям хотели бы все, но внешне, явно не все показывают это. Есть несколько вариантов публичного, внешнего отношения к родителям. Ребята-«нигилисты» начисто отрицают необходимость в них:

— Подумаешь!.. Ну их!.. Что о них говорить!..

Ребята-«христосики» оправдывают и прощают:

— У них ничего не получается!.. Их все обижают!..

Ребята-«себялюбцы» возлагают надежды на будущее:

— Вот я вырасту и все исправлю!.. Я покажу им, как надо жить!..

Ребята-«примиренцы», не прощая родителей, принимают их такими, как есть:

— Ну, пьют! Ну, дерутся! Ну, плохие!.. Все равно это папа и мама!..

Ребята-«мечтатели», словно бы забыв о настоящих, придумывают идеальных родителей:

— Вот бы мой папа был… Вот бы моя мама была…

Есть наверняка и другие варианты отношения к родителям. Но мне не довелось их обнаружить…

— Нам говорят: Родина, Родина, очень много разных слов о том, как она хороша. — Димка рассудителен и нетороплив. — А я один только раз почувствовал, что это такое. В прежнем детдоме. Там дружина имени одного партизанского комбрига. Письма ребята пишут, узнают адреса, ходят в гости к бывшим партизанам, слушают их воспоминания, собирают документы. Музей хороший сделали… А потом стали мы каждые каникулы, даже зимние, в походы уходить. В те места, где «наша» бригада воевала. До глухих-преглухих деревушек добирались. В некоторых даже света еще не было. Заходили в избы, беседовали. В деревнях люди совсем по-другому вспоминают о войне, чем в городе. Проще и страшнее. Показывают, где фашисты стояли, где трупы лежали, где была комендатура, где виселица…