Николай Хохлов - Патрис Лумумба

Полицейские схватили Лумумбу, отвезли в участок, но вскоре выпустили. Репрессии властей усиливались. Единственная конголезская газета, выходящая в Леопольдвиле под названием «Конго», была запрещена. Полицейские рыскали в африканских кварталах.

Четвертого января 1959 года в квартале Фонкобель была подожжена полицейская автомашина. В этом квартале находились торговые дома португальских и греческих бизнесменов. Начались погромы. Народ вышел из-под контроля: прибывшие полицейские были разогнаны толпой. Усилия абаковцев, которые пытались сдержать разъяренную толпу, ни к чему не привели. Конголезцы поджигали дома всех европейцев, грабили магазины. На подавление стихийно вспыхнувшего мятежа прибыли воинские части из Тиесвиля и военной базы Камина. Пролилась кровь. Несколько африканцев было убито. Много ранено. Броневики мяли африканские хижины, прочесывали улицы из пулеметов. Через несколько дней с восстанием в Леопольдвиле было покончено. В Брюсселе бельгийский монарх выступил по радио с заявлением. «Ныне, — говорил король Бодуэн, — мы полны решимости вести конголезское население в условиях процветания и мира к независимости, избегая при этом как пагубных проволочек, так и неразумной поспешности».

Патрис Лумумба вскоре был снова арестован. Это произошло в Стэнливиле. Полицейские шпики давно ждали своего часа. На одном из собраний провинциального отделения партии Национальное движение Конго разразился скандал: в зал были подосланы провокаторы. Началась свалка. Полицейские применили оружие. Свыше пятидесяти конголезцев убито, около двухсот ранено. Лидера НДК объявили человеком, который подбивает конголезцев к выступлению против «законной власти» и подрывает безопасность Бельгийского Конго. Одновременно компания «Браконго», занимающаяся производством пива, предъявила денежный иск Лумумбе, коммерческому директору стэнливильского пивного завода. Лумумба был приговорен к шести месяцам тюрьмы и направлен в Катангу, в тюрьму города Жадовиля.

Подвергся заключению и Жозеф Касавубу. Сразу же после леопольдвильского мятежа партия АБАКО объявила о сформировании временного правительства Республики Нижнее Конго. Ему вменялось в обязанности вступить незамедлительно в переговоры с Бельгией, чтобы определить характер будущих взаимоотношений между двумя «суверенными странами».

Философские рассуждения о банту разлетались вдребезги: у конголезцев, как показали события, нет ни покорности, ни чувства признательности к Бельгии, чего она так долго и так упорно добивалась. Идея о бельгийско-конголезской коммуне терпела полное фиаско. Конголезец требовал не опекунства, не снисходительного отношения к себе, а свободы и суверенитета. Вопрос о равенстве, рассматриваемый ранее как проявление наглости этих отсталых банту, в новей ситуации приобретал права гражданства и ложился на стол переговоров между ответственными деятелями Бельгии и Конго.

Леопольд Сенгор, поэт, философ и государственный деятель Сенегала, писал свои эссе, в которых доказывал с присущим ему блеском и фундаментальным знанием материала существование особого мира африканской души, ее отличия от других. Африканские интеллигенты учились и учатся на книгах Сенгора. Каждая его новая работа превращается в предмет острых споров. Ему принадлежит тезис об отсутствии классов в африканском обществе. Он утверждает, что до прихода европейцев уклад жизни в странах Африки был социалистическим. Сенгор неустанно доказывает: движущей, определяющей силой общества является духовная деятельность человека.

Распространенное мнение, заложенное в высказывании Киплинга о том, что Запад есть Запад, а Восток есть Восток и им никогда не понять друг друга, в современных условиях не устраивало ни европейцев, ни африканцев. История властно диктовала взаимное сближение, а оно могло прийти лишь с предоставлением независимости угнетенным народам Черного континента. О помыслах банту говорилось и в стихотворении поэта Лумумбы:

Плачь, мой любимый черный брат, в тысячелетьях скотской ночи!

Твой прах развеян по земле самумами и ураганом.

Ты, некогда воздвигший пирамиды

Для всех своих державных палачей,

Ты, загнанный в облавах, ты, разбитый

Во всех боях, где сила торжествует,

Ты, затвердивший в школе вековой

Один лишь лозунг: рабство или смерть!

Ты, прятавшийся в джунглях безысходных,

Встречавший молча тысячи смертей

Под маскою болотной лихорадки,

Иль под клыкастой маской зверя,

Или в объятьях топкого болота,

Душивших постепенно, как удав...

И день пришел, когда явился белый.

Он был хитрей и злее всех смертей.

Выменивал он золото твое

На зеркальца, на бусы — безделушки.

Насиловал твоих сестер и жен,

И спаивал твоих сынов и братьев,

И в тюрьмы загонял твоих детей.

Тогда гремел тамтам по деревням,

И люди узнавали, что отчалил

Чужой корабль к далеким берегам,

Туда, где хлопок — бог, а доллар — царь.

Приговоренный к каторге бессрочной,

Работавший, как вьючная скотина,

Весь день-деньской под беспощадным солнцем,

Ты был обучен славить в песнопеньях

Их господа и распят был под гимны, С

улившие блаженство в лучшем мире,

И только одного просил у них —

Позволить жить тебе, позволить жить.

И у огня в тревоге, в смутных грезах

Ты изливался в жалобных напевах,

Простых и бессловесных, как тоска.

Случалось, ты и веселился даже

И вне себя, в избытке сил плясал.

И все великолепье возмужанья,

Все сладострастье юное звучало

На медных струнах, в бубнах огневых,

И в этой мощной музыке начало

Из ритма джаза выросло, как вихрь,

И громко заявило белым людям,

Что им принадлежит не вся планета.

Ты, музыка, позволила и нам

Поднять лицо и заглянуть в глаза

Грядущему освобожденью расы.

Пусть берега широких рек, несущих

В грядущее свои живые волны,

Твоими будут!

Пусть жаркое полуденное солнце

Сожжет твою печаль!

Пусть испарятся в солнечных лучах

Те слезы, что твой прадед проливал,

Замученный на этих скорбных нивах!

Пусть наш народ, свободный и счастливый,

Живет и торжествует в нашем Конго,

Здесь, в самом сердце Африки великой!

Лумумба много читал: книги западных авторов раскрывали перед ним историю и характер европейского человека, и это спасало его от одностороннего подхода при оценке деятельности Бельгии в его родной стране. И Бельгия неодинакова, как неодинаковы Англия, Франция, Соединенные Штаты и другие страны. Как же можно говорить о философии банту, если нелепо представлять политику или мировоззрение бельгийского народа как нечто единое и монолитное? Банту проживают не только в Конго, но и во многих районах африканского континента. Банту Конго лишь понаслышке знают о банту Уганды, Кении или Танганьики. Банту Центральной Африки отличаются от банту Восточной или Западной Африки не меньше, чем фламандцы от валлонов. Само понятие «банту» — совершенно условное, введенное в употребление для удобству. В одной семье бывают люди с совершенно разными характерами и взглядами. Что же сказать о банту, коих миллионы во всей Тропической и Южной Африке?