Брюс Дикинсон - Зачем нужна эта кнопка? Автобиография пилота и вокалиста Iron Maiden

Я подошел к телефонной будке и набрал номер.

– Здравствуйте, вы доставляете на дом? Отлично. Я хотел бы заказать две тонны. Да, вывалите его перед моим домом. Адрес? Сидней-Хаус, школа Оундл. Огромное спасибо.

В тот вечер жители общежития собрались на ужин. Заведующий встал, втягивая воздух сквозь зубы вместо трубки, которой он постоянно пыхтел.

– Сегодня днем, – сказал он, – какой-то шутник посчитал забавным доставить две тонны дерьма на мой порог. До тех пор, пока этот человек не признается, в общежитии не будет электричества для чайников и стереосистем.

Стандартная практика для низкосортного деспота. Стереосистемы были неотъемлемой частью студенческого существования. Компакт-дисков тогда еще не существовало, а магнитофоны были в зачаточном состоянии. У хронических аудиофилов из богатых семей были студийные записывающие устройства для записи на катушки, и они деловито склеивали ленты, чтобы составлять компиляции любимых песен со своих виниловых пластинок. Лишь на третьем году обучения в Оундле вы получали студию, комнату, которая была не совсем вашей собственной – ее приходилось делить с двумя другими учениками. Там можно было оформить интерьер по своему вкусу, и музыкальная система была существенной и неотъемлемой частью этих интерьеров. Прогуливаясь мимо открытых дверей студий в воскресный вечер, можно было получить прекрасное представление о ведущих рок-группах шестидесятых и семидесятых. Отрезать эту жизненно важную ниточку, являвшую собой способ сохранить ясный рассудок и хотя бы духовно сбежать из местного Алькатраса, было бы очень темным и жестоким наказанием.

После ужина я постучал в дверь заведующего.

– Проходите!

Он редко говорил «Заходите». Я вошел. Он обернулся на меня с того места, где сидел, с желтой трубкой в зубах.

– А, Дикинсон. Я так и думал, что это можешь быть ты.

На самом деле я был весьма польщен. «Очень забавно», – сказал он. Неожиданный комплимент. Он посмотрел на меня сверху вниз. «Разумеется, я побью тебя за это». Я услышал стук его зубов о мундштук трубки. Интересно, текла ли у него при этом слюна изо рта? Он удивленно посмотрел на меня. Я просто стоял и продолжал смотреть на него. Он отправил меня прочь властным взмахом руки.

В девять часов вечера я услышал в коридоре скрип резиновых подошв, а затем стук в дверь.

– Вот я и пришел с тобой повидаться, – сказал заведующий.

Он переоделся в свой гребной костюм: шорты, толстый свитер с V-образным вырезом и теннисные туфли. Его ноги были смехотворно худыми и покрытыми тонкими рыжими волосами, как у ребенка. С каждым шагом я уважал его все меньше. Он использовал для наказания очень длинную трость, поэтому ему нужно было место, чтобы размахнуться, и был любителем игры в гольф, что не сулило ничего хорошего в течение следующих 30 секунд или около того. На самом деле таких людей следует держать в изоляции от общества.

К счастью, среди этих любящих избиения садистов и неудачников, которым не посчастливилось получить работу в Оксфорде или Кембридже, существовала небольшая группа достаточно эксцентричных людей. Помимо мистера Кэмпбелла и мистера Уорсли, у нас был учитель рисования, которому каким-то образом удавалось продвигать рок-концерты в местном Большом зале.

Возможно, настало время рассказать о музыке и о том, как я стал вокалистом. Сначала в мою жизнь вошла именно музыка, а не пение, а благодаря одной из специфических шизофренических особенностей моего летнего учебного лагеря, я познакомился с рок-н-роллом ближе, чем вы можете себе представить.

Первой группой, которую я увидел живьем, были Wild Turkey. Затем были Van Der Graaf Generator и работавшие в том же прогроковом ключе String Driven Thing, а также прогфолковая группа Comus. У нас могли сыграть Queen, но концерт был отменен после того, как они стали очень популярными в Америке. Важной вещью было то, что за год до моего приезда там выступали Genesis – Питер Гэбриэл в те годы еще носил коробку на голове.

В составе Wild Turkey играл бывший басист Jethro Tull Гленн Корник, а их дебютный альбом, «Battle Hymn», выдержал испытание временем и превосходно звучит по сей день. Обожавший «Фанту» и шоколадные батончики «Марс», сражающийся со своими бушующими гормонами, я несколько дней ходил как угашенный. Каждый квадратный дюйм моего тела был покрыт потом, когда я шагал обратно в свое общежитие между запретными для ходьбы газонами, покрытыми темными тенями от школьных шпилей. Мое сердце стучало, в ушах звенело, и мне казалось, что моя голова полна колоколов с сумасшедшим звонарем, который дергает за веревки и оттягивает в глубь черепа мои глазные яблоки, как бы говоря мне: «Прислушайся к этому чувству и никогда не забывай его». На самом деле Wild Turkey сказали о том концерте, что там у них была «одна из самых сумасшедших реакций, с которыми они когда-либо сталкивались». Это было сказано обо мне, засунувшем голову в басовый усилитель.

Потом власть на сцене захватила длинная череда прог-роковых групп; все они были очень интеллектуальными, но никто, кроме Питера Хэммила и Van Der Graaf, не был настолько же глубоко эмоциональным, так сказать, нутряным. Тем не менее однажды, когда я бродил по коридорам Сидней-Хауса, вслушиваясь в музыку, доносящуюся из приоткрытых дверей студий, кое-что застало меня врасплох. Что это за хрень? Я неуверенно постучал в дверь. Старший парень бросил на меня испепеляющий взгляд. «Что тебе надо?»

– Э… А что это за песня играет?

– А, ты про это. Это Deep Purple, песня «Speed King», альбом «Deep Purple in Rock», – он закатил глаза и закрыл дверь. Мои внутренности продолжали вибрировать. Я хотел музыки.

Моей первой пластинкой была компиляция, включавшая в себя в основном композиции артистов с американского лейбла CBS с Западного побережья, и, хоть я и заслушал ее до смерти, вряд ли была музыка, которая могла по-настоящему меня удовлетворить. Я хотел чистого адреналина. Подержанная пластинка «Deep Purple in Rock» стоила на распродаже 50 пенсов, потому что продававшему ее парню нужно было расплатиться с долгами в школьном буфете. Я купил ее – и в мою жизнь вошел настоящий драйв.

Семейная поездка в Джерси – тот, что на Нормандских островах, а не Нью-Джерси, ребята – принесла мне новые издания альбомов Van Der Graaf в разворотных конвертах – классические «Н to Не» и «Pawn Hearts» (Последняя была настолько маниакально-депрессивной, что с ее помощью можно было очистить комнату от людей за пару минут. С другой стороны, я мог слушать ее часами в полном одиночестве – вероятно, потому, что я не являюсь маниакально-депрессивным). Я вытащил две пластинки из коричневого бумажного пакета. На обложках было несколько великолепных сюрреалистических работ Пола Уайтхеда. Я показал их своему отцу, который был художником-любителем и рисовал масляными красками.