Стив Малинс - Depeche Mode [litres]

В мае группа вылетела в Цюрих; им предстояло сыграть 156 концертов в течение 14 месяцев. У них была персональная команда из 15 человек, общая команда численностью почти 100 человек и собственный терапевт. По словам Гора, последний не был большой удачей для группы: «…хотя Флетч видел его иногда, остальным из нас, увы, этого не довелось. Через шесть недель мы его выперли». Их тур-менеджер Джонатан Кесслер был рядом большую часть времени, чтобы наблюдать за процессом вместе с бухгалтером, корреспондентами, личными помощниками и охранниками. Отели, частные самолеты, лимузины и люди, которые обеспечивали все, что требовалось группе, сделали эти гастроли чрезвычайно роскошной кругосветной вечеринкой. «С того момента, как наступает первый день тура и до тех пор, пока вы не вернетесь домой, вам кажется, что вы живете в волшебной стране, – говорит Гор о гедонистической, закрытой атмосфере гастролей. – Лично я просто пытаюсь принять это, пытаюсь получить как можно больше удовольствия в волшебной стране, а потом, когда все закончится, вернуться на землю». «Это было похоже на передвижную психушку, – говорит Гаан. На нас работало 120 человек. Я даже не знал их всех по именам. Каждый день – новый город. Мы были в дороге почти 18 месяцев. Этот образ жизни… все заботятся о тебе. Ты ничего не делаешь для себя. В этом туре мы дошли до какого-то безумия: например, мы наняли драг-дилера и психиатра».

Сначала тур проходил в основном по Скандинавии. Они продолжили в Цюрихе 21 мая, а затем были концерты в Брюсселе, Копенгагене и Лозанне. Остальные европейские шоу проходили в июне и июле, преимущественно на больших крытых аренах. Гаан прокомментировал это так: «Мы предпочитаем играть в закрытых помещениях, потому что в них атмосфера концентрирована, и все кажется намного более захватывающим, даже если это не так. Когда аудитория кричит или поет, все это остается в зале, а не просто растворяется в воздухе».

В течение этих двух месяцев группа оттягивалась по полной. Флетчер признался одному из корреспондентов: «Для нас большие нагрузки означают более высокий уровень вечеринки. Я знаю, что это штамп, но куда бы ты ни пошел, все хотят тебя приветствовать, фотографировать, общаться с тобой. Каждый вечер ты – король города». Гор: «Когда концерт заканчивается и для тебя открыта любая дверь, очень трудно сказать: “Вообще-то я спать”». На этом этапе единственным мрачным пятном во всей праздничной круговерти было злоупотребление героином Гааном. Уайлдер вспоминает, как группа пыталась предвидеть и предотвратить грядущие проблемы: «У нас были разговоры с Дэйвом по этому поводу, но теперь стало ясно, что именно он с собой делает. У нас были встречи, на которых мы говорили ему: “Ты должен привести себя в порядок, Дэйв, иначе этот тур будет ни к черту”. И он говорил: “Да, я знаю, я знаю”». Но мы не говорили об этом много. Да и в такой ситуации немного получается сказать». Уайлдер добавляет: «Не могу сказать наверняка, но я не думаю, что кто-то еще в туре использовал этот конкретный препарат. Конечно, все можно скрыть, но большую часть времени Дэйв проводил в одиночестве. Это не было проблемой, у него всегда была возможность найти себе компанию. В такой большой организации, как гастрольная команда, всегда найдутся подхалимы, которые смогут достать то, что нужно… да и все остальное. Так что у него не было особых проблем, чтобы, к примеру, перекусить или найти, с кем поговорить».

«Но Дэйв, вероятно, чувствовал себя неспособным общаться с нами. Должно быть, он чувствовал отчуждение, потому что никто в группе не употреблял героин. И никто больше не был даже близко там, где находился он, так что ему было некомфортно с нами, и он часто закрывался на замок. Он создал свой собственный мир. Он украшал свою гримерку свечами и занавесками а-ля Кит Ричардс и сидел там. Он не приходил в общую комнату отдыха после шоу. У меня не было никаких проблем с этим: каждый вправе делать то, что хочет. Но для Флетча было очень важно, чтобы ты вышел после концерта, немного потусовался, познакомился с несколькими людьми – а я никогда не чувствовал, что это часть нашей работы. В общем, единственное, что меня волновало, так это то, что Дэйв каждый день опаздывал на общую встречу. В конце концов мы стали называть ему время общего сбора на 20 минут раньше, чем она начиналась на самом деле. Он никогда этого не знал. За весь тур время общей встречи у всех было в 2.20, а у Дэйва – в 2 часа».

На выносливость и профессионализм Гаана во время гастролей наркотики не повлияли. «Я очень воодушевлен всей этой атмосферой, – говорит он. – Я всегда появлялся, что бы ни происходило. Было непросто указать на меня пальцем и сказать: “Чувак, ты выглядишь очень плохо”, потому что я всегда выходил, когда надо, и делал шоу, максимально выкладываясь. Я могу быть королем в течение двух часов без всякого напряжения». На сцене он упивался своим эго, хвастаясь: «Я думаю, что начал хватать себя за промежность, когда мне было около семи лет. Это большое удовольствие. Ты хватаешь себя за член перед 20 000 людей – и они все кричат». В то время Гаан настаивал на том, что у него есть четкое представление о его роли как живого афродизиака. «Нужно лишь быть осторожным, понимать, где находится тонкая грань между “Посмотри на меня, я Бог!” и “Посмотри на меня, я сейчас развлеку тебя и заставлю тебя чувствовать себя, как будто ты у себя дома и трахаешь свою подругу”, – объяснял он. – Я определенно работаю во второй категории».

Конечно, наркотики и прилив адреналина от ежевечернего выступления перед огромной толпой означали, что в какой-то момент Гаан начал терять контроль над собой; он начал выдавать какие-то несусветные рок-звездные фантазии, а потом высказывал их прессе. «Говорю вам, у меня возникла идея прошлой ночью, – сказал он корреспонденту Time Out с преувеличенным волнением. – Я хочу, чтобы ребята из службы безопасности сделали так, чтобы я мог ходить по людям. Как насчет этого, приятель? Принц может это сделать? Ха-ха! Я уже говорил об этом, потому что я в хорошей форме, верно? Когда мы закрываем концерт, исполняя «Personal Jesus», я хочу бежать куда-нибудь в заднюю часть арены, чтобы меня можно было внезапно высветить, когда песня продолжится, и я такой в свете софитов: “Вот он я! Вот он!”»

Уайлдер с пониманием относится к интерпретации тонкой грани Гааном между эгоистичным самовозвеличиванием и необходимостью развлекать аудиторию: «Дэйву искренне нравилось быть на сцене, это давало ему чувство власти: зрители реагировали на все, что он делал. Он получал удовольствие от этого. Иногда его выступления зашкаливали, но он действительно взаимодействовал с аудиторией, а это нелегко сделать на стадионном шоу. Я не думаю, что гастроли уничтожили его, потому что он уже был в плохом состоянии, когда мы записывали альбом. Как только ты оказываешься на сцене, это становится почти что безопасным убежищем: никто не может прикоснуться к тебе, пока ты там. Ты как будто на автопилоте – и причем в очень безопасной среде. Дэйв делал одни и те же движения каждый вечер. Я с точностью до секунды знал, когда он окажется перед моим синтезатором. Он входил в определенный ритм. Он ничего не делал специально каждым конкретным вечером – для него это стало привычным и рутинным занятием».