Стив Малинс - Depeche Mode [litres]

В резком контрасте с Гором и Флетчером, которые прочно держались за свои корни, Гаан в ужасе вздрагивал от перспективы посещения Базилдона: «Страшно, но да, я возвращался туда пару раз, – сказал он в 1993-м. – За последние шесть лет я раза три возвращался. Забрал маму в Лондон. Мне казалось, что в Базилдоне меня арестуют или вроде того. Я вышел на станции и сразу начал думать: “Я хочу назад, я хочу назад”. И я правда хотел, это просто ужасно. Проходил мимо рядов такси, где меня избивали так много раз, или где я дрался. Чертов Базилдон. Страшно еще и потому, что ты возвращаешься туда, а там все как было. Лишь другое поколение. Очень страшно».

Гаан был поглощен испытаниями и подталкивал себя, агрессивно раздувая свои чувства, а потом самостоятельно уводя их в анабиоз. В 1991-м он заявил: «В настоящий момент для меня “обычный” это плохо. “Нормально” – тоже плохо, также как и “справимся и с этим”. Я хочу блистательности жизни, хочу лучшее: страсть, секс, любовь. Хочу быть движимым этими вещами». Карр: «Дэйв – это создание крайностей. Ему не достаточно просто дойти до середины».

В течение двух лет он болтался между статусом опьяненного отшельника и любителя вечеринок, который позже хвастался: «Я провожу кучу времени со своими друзьями. Это было что-то, что я забыл уже как делается, я думаю, я действительно изолировал сам себя, может даже неосознанно, но… я так делал годами. Теперь же у меня появилось множество настоящих друзей. Хорошие люди. В основном женщины, должен заметить. Очень круто, особенно когда они еще и красотки, ко всему прочему». Безудержный фронтмен хотел собственноручно оживить миф о рок-н-ролле: «Я в нем по самую шею, и в нем и останусь».

Синхронно с гаановской мифологизацией появилась новая гранж-сцена в Америке, особенно на западе, которая вдохновила его преследовать свои цели еще более яростно. «Я мог выходить, никем не узнанный, и отправляться на концерты групп, подобных тем, чьи шоу я посещал в 15–16 лет. И мне это очень нравилось. Когда я увидел последнее шоу Jane’s Addiction, я подумал: “Твою мать, я могу это делать, я точно могу так”. И я был в жопе, если просто возвращался домой и сидел в углу своей комнаты, размышляя над своей жизнью, когда у меня было столько всего, чем я мог бы заняться».

«Я периодически думал: “Не осталось больше никаких гребаных рок-звезд”, – вспоминал он в 1993-м. – Никто не готов пройти весь путь до конца, так что же нужно? Чего не хватает? Что я упускаю? Можно, конечно, петь песни, но действительно ли это то, что люди хотят сказать? Что имеют в виду? Так что я создал монстра. И я совершил ошибку, решив, что это означает, что нужно спустить самого себя к самым подступам ада. Я протащил свое тело через грязь, чтобы показать, что я могу это сделать». В ретроспективе Гаан признает, что был полным эгоистом в свое время: «Понимаете, я думал, что я опять тот самый, кто пытается в одиночку изменить судьбу Depeche Mode, что все на моих плечах, и я был такой: “Так, вот что нам надо делать…”, но, понимаете, Depeche Mode это коллектив людей и идей, и я думаю, что фактически я просто пытался утвердить собственное эго, по черт его знает каким причинам. Я не чувствую больше нужды делать подобное».

Пока группа не видела своего фронтмена весь 1991-й, Дэниел Миллер встречался с ним лицом к лицу при разных обстоятельствах, в то время, как Дэйв прилетал в Лондон навестить Джека. «Первый раз, когда я узнал про героин, был, когда он прилетел в Лондон из Лос-Анджелеса. Это было еще до того, как они начали альбом Songs of Faith and Devotion . Я не видел его несколько месяцев, и он стал выглядеть как классический наркоша. Он был тощий, выглядел ужасно, и тогда я понял, что он наркоман. Он раньше так здорово изображал скатившихся рок-звезд, и вот куда он пришел – стал живой иллюстрацией собственного скетча. И даже несмотря на то, что его проблема была столь очевидной, он попытался скрыть ее от меня».

Гаан рассказывал более позитивно о ночах в 1993-м: «Несколько раз, когда я прилетал в Лондон, в основном, чтобы повидать Джека, я ходил ужинать с Дэниелом Миллером, и он говорил: «Слушай, ты должен продолжать давить». Я думаю, все понимали, что я не пытался развалить группу, я просто хотел протолкнуть нас чуть дальше. Я имею в виду, что моя жена американка, и она очень агрессивная, и я определенно повелся на это. И большую часть времени она абсолютно права в том, что думает. Она сказал мне много всего за последний год, что полностью изменило мой взгляд на многие вещи, которые я делал, и она лишь подбодрила меня».

В начале 1992-го группа встретилась снова в Мадриде, где они арендовали виллу и трансформировали ее в студию. Алан Уайлдер: «Мы решили жить все вместе, что, конечно, было испытанием. По-моему это была идея Эллиса, поскольку он то же самое только что проделал с U2, поэтому и мы решили попробовать». На первый взгляд, Испания была идеальным выбором, который также был им предложен их другом Антоном Корбайном. «Они были целиком и полностью в моей идее записываться в Испании. Просто потому, что свет здесь такой прекрасный». Поиски привели к современной вилле в пригороде Мадрида. Дэниел Миллер: «К тому моменту они записывались практически во всех странах Европы – Франции, Германии, Дании, Италии. Они хотели новый стимул, новую страну, новый город. Так что мы остановились на Мадриде, но, к сожалению, там не было тех возможностей, которые были нам необходимы для записи. Так что мы арендовали дом и построили свою студию прямо там. Это было в действительно странном месте на окраине города – укрепленный особняк, похожий на те места, где живут эти ребята из Costa Del Crime (район в Андалусии, прозванный так британской прессой). Большие дома, очень хорошо охраняемые, прекрасные сады, но все-таки странновато».

Псевдо-американизированный Гаан был очень доволен, что они будут записываться в Европе, а не возвращаться в Англию. «Изначально нам очень понравилась идея снять дом в Мадриде и обустроить студию там, но на практике это оказалось катастрофой. Мы все ненавидели это место, потому что оно было совсем не в центре города. Минут 30–40 за его пределами. Так что каждый раз, когда мы хотели сходить куда-нибудь, нам приходилось вызывать такси. Клубы там работали действительно допоздна, выходили мы оттуда очень пьяными, и нам приходилось ловить такси для долгой поездки домой, а водилы еще и постоянно норовили отказаться вести нас в такую даль. Также жизнь на головах друг у друга стала становиться очень сложной. Мы не могли никуда укрыться друг от друга, так что, думаю, мы вынесли урок. Намного легче жить в абсолютно разных местах и встречаться тогда, когда будет нужно».

Последние 18 месяцев они все жили своими жизнями, и теперь их различия усилились. «Я изменился, но не осознавал, насколько, пока не встретился с Алом, Мартом и Флетчем. Выражения их лиц словно лупили меня». Уайлдер был настроен презрительно к длинноволосому татуированному вокалисту. «Татуировки выглядят просто глупо, разве нет? Честно говоря, это не было таким уж шоком, когда мы увидели Дэйва в Мадриде, мы все чего-то подобного ожидали. Мы знали, что Дэйв вернется из ЛА немного другим. Я думаю, что Дэйв очень и очень легко поддается влиянию. Так что это не было таким уж сюрпризом, но было несколько печально. Но человек не может не нравиться весь целиком только из-за его проблемы. Просто вы желаете, чтобы он был чуть более волевой».