Пол Трынка - Игги Поп. Вскройся в кровь

Скотт Эштон тоже был знатный dum dum boy, начинающий барабанщик, одно время он играл с Роном, Дэйвом Александером и Биллом Читэмом в гаражной команде The Dirty Shames. Все детство он проговорил с отцом о картинге, мечтал собрать гоночный карт V8, но с безвременной смертью отца весь его мир развалился. После этого он слетел с катушек, был выгнан матерью из дому, болтался с хулиганами по улицам Либерти и Стейт и плевал в прохожих. Высокий, похожий на Марлона Брандо, с замашками крутого парня и циничным эштоновским юмором, он сразу понравился Джиму Остербергу.

Игги с Эштонами вернулись из Чикаго как раз тогда, когда Анн-Арбор захлестнула волна психоделической революции. Многочисленное студенчество, космополитизм и демократическая администрация способствовали либерализму, так что штрафы за наркотики были ниже, чем в соседнем Детройте, и вскоре в городе образовалось собственное мини-Хейт-Эшбери, на углу Либерти и Стейт, рядом с университетским кампусом.

Джим с Роном и Скоттом Эштонами решили создать рок-группу. Правда, пока не решили, кто на чем будет играть, – сначала считалось, что Скотт, как главный красавец, будет петь, а Игги останется при барабанах. На немедленный доход от проекта надежды не было, надо было на что-то жить, и ниша была найдена в зарождающейся хиппи-культуре Анн-Арбора: покупали марихуану в виде растений, сушили и продавали как траву. После Чикаго Джим вернулся в родительский трейлер, и они с Роном обнаружили, что коммунальная прачечная Коучвилла – прекрасное место для просушки листьев. Увы, накурившись собственной продукции, они зачастую пересушивали ее, так что листья прожаривались, издавая запах паленой травы. Приходилось ретироваться в трейлер и, когда Джеймс Остерберг-старший принюхивался и недоумевал, притворяться, что они ни при чем.

Джим Остерберг все еще зависел от родительского кошелька, особенно когда музыкальные эксперименты трио потребовали серьезных затрат. В начале 1967 года он положил глаз на орган «Фарфиза» и начал кампанию по убалтыванию Джеймса-старшего и Луэллы, убеждая их, что это предмет первой необходимости. Наконец Луэлла согласилась, при условии, что Джим пострижется; последовали сложные переговоры насчет того, какая стрижка может считаться достаточно короткой. Джим выбрал вариант: сзади коротко, спереди длинная челка. Получилось так странно, что, как говорит Рон, на Джима обратила внимание анн-арборская полиция. «Он шел в своих мешковатых белых штанах сюда, к моей маме, на репетицию, и менты остановили его, подумали, что он сбежал из дурдома. Больно уж по-дурацки выглядел с этой своей причесочкой и глазищами». От Коучвилла до дома Эштонов на улице Лэйк было 40 минут на автобусе, и, по словам Джима, добравшись дотуда, ему часто приходилось подолгу ждать, пока братцы пробудятся от своего утреннего сна или марихуанового ступора и впустят его.

Вскоре Рон, Скотт и Джим кооптировали дружка Эштонов Дэйва Александера – «испорченного мальчишку и хулигана», как называет его Скотт. Исчерпав долготерпение Энн Эштон, квартет перенес свои репетиции к Александерам; Дэйв поил Рона, Скотта и Джима солодовым ликером [7] Т. е. крепким пивом. «Кольт-45», пока они изготовляли зачаточную рок-оперу. Поначалу решили, что барабанщиков будет двое – Джим и Скотт, но появилась «Фарфиза», Джим пересел на клавиши, Рон пропустил свой бас через фузз и «квакушку», Скотти стучал на барабанах, и в результате вышел эпохальный 45-минутный инструментал под названием «Лезвие бритвы».

Летом 1967 года команда перебралась в свой первый дом, викторианское строение на Форест-Корт, в сердце кампуса. Они подсняли его у студентов Мичиганского университета, наивно полагавших, что честный парень Джим Остерберг и его товарищи посерьезнее, чем другие претенденты – компания девчонок. «Но чуваки прокляли тот день, когда пустили нас в дом, – радостно сообщает Рон, – потому что мы разнесли его к чертям».

Именно там, на Форест-Корт, у группы появился тот стиль жизни, который Кэти Эштон охарактеризовала как «безголовое свинство и холостяцкую развлекуху». Джима Остерберга еще можно было опознать по глазам и личному обаянию, но в принципе вся компания до раннего утра валялась обкуренная перед телевизором, хихикая над фильмами ужасов или старыми комедиями. Постепенно, подобно пещерным людям, они выработали свой язык. Сначала Джим расчистил подвал, и там уже завязывались какие-то зародыши песен, но соседи стали жаловаться на шум, и пришлось искать другие занятия. Иногда, как банда мародеров, они совершали набеги на родичей и соседей и опустошали закрома. Полезными мероприятиями оказались студенческие вечеринки – четверо налетчиков успевали набить брюхо и свалить, прихватив выпивку, пока никто не спохватился. Тем не менее в известном смысле они умудрялись даже как-то блистать. «Они были первопроходцы, клевые, ни на кого не похожие, – говорит Кэти Эштон. – Они пользовались вниманием, особенно у девочек, люди тянулись к ним, считали крутыми».

В этот психоделический период потеряли девственность и Рон, и Джим. На самом деле оба они, как воспитанные мальчики Среднего Запада, долго откладывали этот судьбоносный момент, но одна из подружек, Мэри Рифер, постарше, подпала под большеглазое обаяние Джима и решила его соблазнить. Наконец ей это удалось, да с таким успехом, что, совершив черное дело, Джим вскочил на велосипед и помчался куда-то в полном трансе; он столкнулся с машиной, перекувырнулся через нее, приземлился на ноги и вернулся с искалеченным велосипедом и блаженной улыбкой.

К концу пребывания на Форест-Корт новым увлечением группы стала кислота. В этом деле у них был старший советчик в лице Рона Ричардсона, красивого, несколько нервного интеллектуала, преподавателя Sumpter Townships в Ипсиланти и менеджера The Chosen Few. Постепенно он начал заниматься группой. У Рона было два важных преимущества: он владел старым фургоном Plymouth Washer Service [8] Очевидно, машина раньше принадлежала мастерской, где чинили стиральные машины. и принимал участие в экспериментах с ЛСД, проводившихся Мичиганским университетом, так что имел доступ к этому легальному тогда веществу. К знакомству своих питомцев с кислотой Ричардсон подошел со всей серьезностью и перед первым трипом обязал их одолеть целый список литературы. Вскоре коллективные психоделические опыты стали важной частью жизни группы. Первыми отправились в путешествие Рон, Скотт и Джим; позже, принимая в команду Дэйва Александера, Джим повел его в трип, и они попали в книгу «Ветер в ивах», причем оказалось, что Дэйв – это Рэтти, а Джим – Тоуд.

Регулярные кислотные опыты стали основой их культурного рациона, наряду с книжками по оккультизму, которые приносил Дэйв Александер, пластинками Freak Out Фрэнка Заппы, Are You Experienced? Джими Хендрикса, Tauhid Фэроу Сандерса, Gris-Gris Доктора Джона и постоянным фоном ночного телевизора, в том числе любимым сериалом Рона The Three Stooges . Рон обожал это комическое трио, которое еще в детстве видел на Иллинойской ярмарке, и его собственный юмор, будь то сухой, дурацкий или черный, определял атмосферу дома. Рон утверждает, что именно он заявил тем летом: «Нам нравятся “Студжиз”, но мы психоделические. Давайте назовемся The Psychedelic Stooges!»