Вадим Эрлихман - Дракула

Как ни странно, он был не одинок и в ославленном на века обычае обедать и пить вино среди казненных — что и стало главным поводом для его обвинения в вампиризме. То же самое делал «белый рыцарь» Янош Хуньяди, однажды приказавший накрыть себе стол на поле битвы среди умирающих турок. Тем же занимались венгры после победы над турками у Кеньермезё в 1479 году, причем их командир Пал Кинижи потом еще и плясал на вражеских трупах, держа при этом в зубах отрубленную голову турка. По легендам, такие же пиры среди мертвецов устраивал Иван Грозный со своими опричниками, но это ничем не подтверждается — как, впрочем, и пирушки Влада. Стоит отметить, что подобные же пиры гонителей христиан на фоне казненных (в том числе посаженных на кол) мучеников нередко изображались на иконах, что могло стать примером как для самого валашского воеводы, так и для сочинителей баек о нем.

Авторы, пишущие о Дракуле — как в его времена, так и сейчас, — часто рисуют фантастическую картину царства смерти, в которое превратились его владения. Красноречивее всех оказался турецкий хронист Турсун-бег: «Тараклу был безжалостен к своим подданным, как злейший тиран. Если в какой-нибудь деревне кто-либо совершал преступление, этот изверг карал всех жителей вместе с их женами и малолетними детьми, сажая их на колы. В своей столице Агач-Хиссар (Тырговиште), где он жил в деревянной крепости, он посадил большой сад, протянувшийся на шесть лиг и окруженный стеной с воротами по обеим сторонам. Перед этими воротами он велел сажать на кол венгров и мятежных валахов с молдаванами. За пределами крепости рос лес, и на каждой ветви каждого дерева висело не менее чем по одному повешенному. И он запрещал снимать их и хоронить, угрожая повесить рядом всех, кто попытается это сделать» [53] Турсун-бег родился около 1420 года в семье помещика-тимариота. Как секретарь султанского дивана, участвовал в осаде Константинополя и, возможно, в походе на Валахию, многие события описывал со слов очевидцев. Его сочинение «История Завоевателя» ( Tarih-i Ebülfeth ) написано в 1480-е годы после смерти Мехмеда II. .

Конечно, этот сад из «Тысячи и одной ночи» выдуман — на самом деле казни обычно совершались рядом с господарским дворцом в Тырговиште. Этот дворец на краю города не раз разрушался и восстанавливался, и до наших дней дожили только его развалины, раскопанные и частично отреставрированные в течение XX века. Дворец начал строить Мирча Старый, но при Дракуле он был обновлен и окружен стеной; воевода построил также 27-метровую башню Киндия (Рассветная), с верхушки которой, как говорят, любил наблюдать за казнями. В наши дни башня заботливо отреставрирована, и на трех ее этажах работает музей Дракулы. С нее хорошо виден фундамент дворца, где в подвалах находились тюрьма и камера пыток. На несохранившемся первом этаже дворца располагался тронный зал, где проходили важные церемонии, а на втором этаже — жилые покои и домовая церковь. Дворец был невелик, и большие приемы устраивались во дворе — его контуры тоже сохранились. Судя по ним, там могло уместиться максимум 50–60 колов с посаженными на них людьми, но никак не сотни и тем более не тысячи.

Не менее важно несоответствие во времени. Сажание на кол одного человека даже при большой сноровке палачей занимало не меньше получаса, а казнь сотен жертв растянулась бы на несколько суток. Такое если и происходило, то не больше трех-четырех раз за все правление Дракулы — ведь ему, помимо казней, нужно было заниматься укреплением обороны, строительством, приемом послов, решением судебных дел и прочими обязанностями правителя, о которых говорит его обширная переписка. При этом даже фантазер-турок признает, что на кол отправляли прежде всего мятежников, воров и разбойников, а их в небольшой стране не могло быть слишком уж много — даже если их действительно казнили с женами и детьми. Народный фольклор так и говорит: честным людям при Дракуле бояться было нечего, он казнил только преступников и изменников-бояр. При всей сомнительности таких утверждений их передавали из поколения в поколение сами румыны, в то время как «черную легенду» о воеводе конструировали в основном иностранцы, знакомые с положением в Валахии большей частью понаслышке.

Нет, не зря Дракула подозрительно относился к чужеземцам, поголовно видя в них шпионов! Все авторы пишут, что среди его жертв было много немцев, венгров, турок. Часто его гнев обрушивался на цыган, которые не только были чужаками, но и пользовались репутацией воров и чародеев. Не только памфлеты, но и румынские предания повествуют, как господарь сварил троих цыган живьем и заставил весь табор есть их мясо. Но не просто так, а чтобы заставить цыган (в другой версии татар) сражаться против турок:

«Пришли в его страну около трех сотен цыган. И он взял трех самых главных из них, зажарил их на огне и заставил остальных цыган их съесть, говоря: “Или вы все съедите друг друга, пока никого не останется, или отправитесь сражаться с турками”. И они все согласились биться с турками, когда он только пожелает. Он же нарядил их всех в коровьи шкуры вместе с их лошадьми, и когда они двинулись на врага, турецкие лошади испугались и понесли, и цыгане погнались за ними. Не сумев сдержать своих лошадей, турки въехали в глубокую реку и все утонули» [54] Цит. по: Cazacu М. Dracula. Р. 315. . Так цыгане оказались невольными помощниками Дракулы, хотя в других легендах, как и в романе Брэма Стокера, они помогают ему вполне добровольно.

Об этом эпизоде пишет и Бехайм, считающий, однако, что цыгана (одного, по его версии) воевода велел повесить за воровство. А когда другие цыгане заявили, что королевский указ запретил их вешать, Дракула вполне в духе своей «зломудрости» распорядился сварить его в котле. Отношение своего героя к иностранцам мейстерзингер обобщает в таких словах:

В истории, однако, остались факты неприязненного отношения Дракулы только к туркам и трансильванским саксам, причем в обоих случаях для этого имелись веские причины. В марте 1457 года он отправил в Брашов и Сибиу очередные письма с требованием выгнать из этих городов претендентов Дана и Влада Монаха. Письмо городскому совету Сибиу за вежливыми формулами скрывало целый список претензий: «Приветствую от всей души знатных мужей, дальновидных и осмотрительных господ, благородных отцов, братьев, друзей и соседей наших. Вы хорошо знаете и помните все соглашения и клятвы, заключенные между нами и подкрепленные договорами. Пока мы живы, они никоим образом и никогда не должны нарушаться, поэтому у нас, и у вас хранятся грамоты с их изложением.