Вадим Эрлихман - Дракула

О том, что Дракула привлек к управлению страной новых людей, наиболее внятно пишет Лаоник Халкокондил: «Придя к власти, он сперва создал корпус телохранителей, постоянно охранявших его. Потом он приказал тайно схватить тех лучших людей его страны, кто, по его мнению, замышлял измену, и убил их посредством сажания на кол вместе с их сыновьями, женами и слугами, так что один убил больше людей, чем все, о ком мы слышали. Чтобы укрепить свою власть, он умертвил за короткое время двадцать тысяч мужчин, женщин и детей. Он также окружил себя множеством храбрых и преданных воинов и слуг, которым передавал деньги, имущество и должности тех, кого он убил. Тем самым он совершенно изменил всё положение дел в Дакии» [58] Laonikos Chalkokondyles. The Histories. V. 1. P. 369. .

Это выглядит пропагандистским преувеличением, однако при Дракуле явно наметилась тенденция, начавшаяся еще при Мирче Старом: привлекать к управлению страной не только «больших бояр», занятых в основном делами своих поместий, но и «меньших», богатство и положение которых целиком зависели от воли господаря. Это отчасти напоминает политику русских царей, опиравшихся на дворян в борьбе с родовитым боярством. Однако в Валахии дворяне — и правители — в итоге потерпели поражение, когда турки сделали соглашателей-бояр своей главной опорой.

Единственное известное нам описание окружения Дракулы принадлежит Михаэлю Бехайму — естественно, резко негативное. Двор воеводы в поэме мейстерзингера предстает как «образец кощунства и разврата», где в чести только тот, кто может выдумать для забавы воеводы какое-нибудь еще неслыханное злодеяние. При этом там все завидуют друг другу, норовя отправить недруга в опалу, а еще лучше — на казнь:

Главной опорой Дракулы была его личная гвардия, составленная в основном из наемников — что-то вроде русского опричного войска. Можно догадаться по аналогии, что эти головорезы, набранные со всей Восточной Европы («татарин, турок и мадьяр», по словам того же Бехайма), отличались не столько на войне, сколько в казнях врагов господаря. Кстати, между палачами — напомним, что их называли «армаши» — делилась часть имущества казненных, в то время как другая часть поступала в государственную казну. Это неизбежно порождало злоупотребления, доносы и гибель невинных. Впрочем, еще раз скажем, что на сей счет можно только гадать — в отличие от Ивана Грозного, Дракула не вел списков казненных им людей. Мы знаем по именам лишь немногих его жертв и совсем не знаем палачей — никому не ведомо, кто был валашским Малютой Скуратовым или Басмановым, и какая участь их постигла. Их-то, в отличие от самого Дракулы, народ никогда не идеализировал и доброй памяти о них не сохранил.

Число «опричников» Влада достигало четырех тысяч человек, а в его дружине, состоящей большей частью из «храбрецов», служило примерно столько же. Вместе они образовывали «малое войско» ( oastea mica ), которое в случае войны превращалось в «большое» ( oastea mare ) путем прибавления боярских дружин и народного ополчения. Даже в случае полной мобилизации валашская армия не превышала 40 тысяч человек — большей частью необученных и плохо вооруженных. Это означало неминуемое поражение в схватке с агрессивными соседями, прежде всего с турками, которые в одной только Румелии (европейской части Османской империи) могли легко собрать пятидесятитысячное войско. Выходом могло стать еще более широкое привлечение наемников, к которому в ту эпоху начали прибегать государи всей Европы. Но для этого требовались деньги. Конфискация собственности опальных бояр, если она и состоялась, не решила проблему. Повышать налоги до бесконечности было невозможно, а торговля, которая могла приносить в казну неплохой доход, находилась в руках немецких купцов, освобожденных от пошлин.

Отношения Дракулы с Трансильванией после прошлогоднего военного конфликта пока что были мирными. Господарю даже вернули Амлаш и Фэгэраш со всеми их доходами. Однако условия мирного договора не соблюдались: свободно торгуя на всей территории Валахии, саксы по-прежнему не допускали румынских купцов на свои рынки, а тем более в другие страны Европы. Вдобавок они снова впустили в Брашов Дана III Данешти, вокруг которого понемногу объединялись все изгнанники из Валахии. 3 марта 1458 года Матьяш Корвин направил городскому совету Брашова письмо, в котором требовал отказаться от враждебного отношения к Дракуле — в противном случае они сами будут виноваты в «зле и ущербе», которые им причинит воевода. Король предупредил, что в случае конфликта не собирается заступаться за саксов, которые «испытывают его терпение».

У Матьяша хватало других проблем: он никак не мог короноваться, поскольку священная корона святого Стефана находилась в руках императора Фридриха III, который запросил за ее возвращение огромные деньги. Скрепя сердце король начал собирать деньги на выкуп — а попутно превращать Буду в «северные Афины», выписывая из Италии архитекторов, поэтов и художников. Ему не хотелось воевать ни с Дракулой, ни тем более с турками, хотя османская угроза никуда не делась: об этом постоянно твердил королю его дядя Михай Силади. В январе 1458 года умер, не оставив преемников, сербский деспот Лазарь, сын Георгия Бранковича, на чьи владения претендовали как венгры, так и турки. Вскоре разразился конфликт между матерью покойного Лазаря Еленой Палеолог, стоявшей на стороне венгров, и воеводой Михаилом Ангеловичем, который, как брат османского великого везира Махмуд-паши, защищал интересы турок. Сторонники Елены арестовали воеводу и отправили в Венгрию; узнав об этом, султан Мехмед бросил на Сербию тридцатитысячную армию во главе с тем же Махмуд-пашой. За три месяца турки разорили страну дотла, лишив ее независимости почти на четыре века. В руках у христиан остались только Белград и крепость Смедерево, которую оккупанты так и не смогли взять.

В мае Силади, не спросив короля, обратился к папскому послу, кардиналу Сент-Анджело, с предложением объявить новый крестовый поход и пообещал предоставить для этой цели 10 тысяч венгерских всадников. Матьяш, давно уставший от воинственного дяди, воспользовался этим caмовольством, чтобы убрать его с поста регента и отослать в Трансильванию. Там обиженный Силади сговорился со своим прежним врагом, воеводой Миклошем Уйлаки, и начал вооружать собственную армию. Узнав об этом, король стал искать поддержки как у саксов, так и валашского воеводы, к которому 10 сентября отправил своего посла Бенедикта Бойтора. Дракула вовсе не хотел враждовать со своим давним покровителем Силади, поэтому принял посла холодно — вероятно, именно его он угрожал посадить на кол, как описано в памфлетах. В итоге Бойтор уцелел, но привезенные им предложения господарь не принял, обещав подумать.