Вадим Эрлихман - Дракула

Об этом напоминает пассаж из дарственной грамоты господаря Мирчи Чобанула (Пастуха), составленной много лет спустя, в 1551 году: «Во времена воеводы Влада Цепеша был боярин по имени Албу Великий, что силой захватил упомянутые деревни Глодул и Хинця и разорил сам святой монастырь. И он оставался разоренным до того самого времени, когда Господь даровал мне трон после моего отца, воеводы Раду Доброго <���…> В дни воеводы Влада этот боярин Албу пытался силой отнять у него трон, но воевода Влад пошел на него походом и пленил вместе с его семьей. Увидев святой монастырь разоренным, воевода Влад даровал ему вышеупомянутые деревни» [61] Цит. по: Treptow К. Dracula. Р. 189. .

Говора была семейным монастырем рода Дракулешти; именно там жил в юности Влад Монах, а сам Дракула только недавно пожертвовал обители большую сумму денег. Нападение на него было сознательным оскорблением воеводы, а оскорблять себя он не позволял никому. Боярин понял это слишком поздно — теперь он беспомощно корчился на колу рядом со своими сыновьями. Не исключено, что ни он, ни другие казненные не готовили заговор: Дракула просто воспользовался случаем избавиться от внутренних врагов, прежде чем разобраться с внешними.

До последних — трансильванских саксов — очередь дошла очень скоро. В мае «храбрецы» Дракулы в очередной раз ворвались долиной Арджеша в Трансильванию и разграбили пригороды Сибиу. Летом сам воевода собрал войско и отправился к Брашову — не обходным путем, как прежде, а прямо через долину Праховы, где путь преграждал замок Бран. Валашский господарь сумел каким-то образом обойти его или подкупить охрану, поэтому его вторжение стало совершенно неожиданным. Вся область Бурценланд (Цара Бырсей) вокруг Брашова подверглась опустошению, но сам город, как и прежде, затворил ворота и остался невредим. Правда, Михаэль Бехайм пишет, что Брашов был сожжен, но на самом деле сгорели только предместья за городской стеной вместе с церковью Святого Иакова, построенной в 1342 году. Именно в этой, менее престижной части города жили валашские изгнанники вместе с Даном III, но они, кем-то предупрежденные, успели укрыться в Фэгэраше. Дракула сжег и старейшую в Трансильвании готическую церковь Святого Варфоломея вместе со всеми ее святынями. Жители окрестных деревень и не успевшие укрыться горожане были захвачены в плен, но на этот раз Дракула не увел их с собой как заложников. У него были другие планы.

На склоне холма Гершпренберг (Тымпа) перед городской стеной, на которой сгрудились не верившие своим глазам брашовяне, с раннего утра готовилась декорация для страшного спектакля. Гвардейцы Дракулы, деловитые, как муравьи — сходство усугублялось их черными куртками, — тащили из леса связки свежесрубленных колов и обтачивали их, споря об оптимальной толщине. Их товарищи уже гнали со всех сторон толпы связанных, измученных мужчин, женщин и детей. Некоторые пленники плакали, догадываясь об ожидающей их участи, другие угрюмо молчали. Когда все было готово, раздалась дробь полковых барабанов-бучумов, и всадник на вороном коне с белым пером на шапке, смотревший на зрелище с вершины холма, поднял руку и повелительным жестом опустил ее. Сейчас же гвардейцы схватили первый десяток пленных, опрокинули их на землю, завозились, сдирая одежду и делая еще что-то, отчего на траву брызнула кровь и над местом казни разнеслись леденящие душу крики. Это был секрет, который воевода узнал у татар, известных мастеров пыток — если казнимому перерезать седалищный нерв, задний проход расслабляется, и кол входит туда почти без усилий.

Вот уже первые колы с насаженными на них людьми вознеслись в воздух. Пока одни палачи укрепляли их, забрасывая основание землей, другие сноровисто повалили наземь новый десяток. Третьи сортировали заготовленные колы, отбирая те, что потоньше — очевидно, для детей. Пока гвардейцы творили кровавое дело, одни горожане плакали, умоляя воеводу пощадить их родных и земляков, другие в гневе пускали в палачей стрелы и дротики, хотя расстояние было слишком большим, чтобы они могли причинить вред. Расправа продолжалась, и человек в шапке с пером по-прежнему смотрел на нее пристально, не улыбаясь. Временами лицо его странно дергалось, особенно когда маленького ребенка вырывали из рук обезумевшей матери, чтобы посадить их на разные колы. Может быть, он вспоминал о своем двухлетнем сыне, так похожем на этих малышей. А может, ни о чем таком не думал — просто прикидывал, поможет ли этот жестокий урок снизить торговые пошлины и возобновить так необходимые ему поставки оружия.

Казнь продолжалась до самого вечера. Только когда начало темнеть, командир наемников с явным облегчением приказал возвращаться в лагерь, предварительно зарубив оставшихся пленников — те могли считать, что им повезло, и встретили смерть слезами облегчения. По всему холму сотни посаженных на кол слабо шевелились, бормоча невнятные угасающие слова молитв или проклятий. Кровь ручейками стекала на землю, и в воздухе уже кружились первые вороны, резкими криками созывая товарищей на добычу. Всадник на черном коне смотрел на эту картину с вершины холма еще долго; только когда стало темно, он дернул поводья и поехал прочь, не оглядываясь, сопровождаемый телохранителями.

Когда это произошло, сказать трудно — поход Дракулы мог состояться в любое время между маем и сентябрем 1459 года. Он продолжался не больше недели: пока основные силы держали в осаде Брашов, летучие отряды рыскали по соседним селам, истребляя там все живое. Вот как описаны эти события в немецкой «бенедиктинской рукописи»: «Он вторгся в Бурценланд, потравил посевы и уничтожил все зерно на полях. Схватив множество людей в окрестностях Кронштадта, он приблизился к городу до самой церкви святого Иакова и велел предать огню все пригороды. Сразу по прибытии туда рано утром он приказал посадить на кол мужчин и женщин, молодых и старых напротив церкви, на склоне горы. Потом он сел за стол среди казненных и отобедал с большим аппетитом» [62] Цит. по: Treptow К. Dracula. Р. 111. . Бехайм тоже описал этот чудовищный обед, который — если он не выдуман — мог состояться только на следующий день после затянувшейся казни:

Поэт передает и другую историю: когда валашский отряд не сумел сжечь немецкое село Зейдлинг (ныне Кодля) из-за сопротивления жителей, Дракула приказал посадить на кол его командира Калина за недостаток храбрости. Во всех селениях, не проявивших такой же стойкости, как Зейдлинг, жители были по уже привычному методу Дракулы посажены на кол или сожжены в собственных домах. В этот раз воевода велел не брать пленных, поскольку его главной целью был не выкуп, а устрашение трансильванцев. Разорив Бурценланд дотла, валахи тем же путем вернулись обратно.