Вадим Эрлихман - Дракула

Это «как говорят» хорошо передает иронию хитрого грека, хорошо знавшего, что на самом деле турки понесли серьезный урон. Упоминая только о гибели верблюдов и ослов, он вольно или невольно уравнивает их с турецкими воинами, а заодно внушает читателю восхищение храбростью валахов и их воеводы. Храбрость проявлял и сам Халкокондил, регулярно вставляя в свое сочинение такие «фиги в кармане». Иначе вел себя его соплеменник Критовул [92] Михаил Критовул (ок. 1410–1469) принадлежал к знатному византийскому роду. После падения Константинополя стал наместником султана на своем родном острове Имброс. Автор «Исторического сочинения» о событиях 1451–1467 годов, написанного в духе панегирика султану Мехмеду II. , стремившийся превзойти раболепством турецких историков. В своей «Истории Мехмеда» он уверяет, что ночная атака закончилась полным провалом:

«Осознав безнадежность своего положения, Дракулис решил в отчаянной атаке убить хоть сколько-то врагов и погибнуть самому. Отважившись на эту безумную попытку, он решил напасть на лагерь ночью. Около полуночи он собрал своих людей и обрушился на край лагеря без всякого порядка и плана. Ему удалось убить изрядное количество верблюдов, коней и мулов, но причинить вред людям он не смог. Узнав об атаке, султан предусмотрительно приказал своим людям немного отступить, чтобы впустить врага поглубже и сделать его более уязвимым. После этого он дал сигнал к общей атаке со всех сторон. И они обрушились на врага с великим шумом и яростью и убили всех на месте, кроме тех немногих, кого взяли в плен. Дракулис же укрылся в тайном месте, а потом бежал в Венгрию» [93] Kritovoulos. History of Mehmed the Conqueror. Princeton, 1954. p. 143–144. .

Еще больше искажает картину красноречивый Турсун-бег:

«Милостью Аллаха, победоносная армия султана менее чем за 30 дней затопила всю Валахию, подобно морским волнам. Ею были взяты богатые трофеи и юные пленники обоего пола. Но внезапно проклятый Казыклу оставил свое убежище на востоке и двинулся на запад, чтобы под покровом ночи предательски напасть на победоносную армию падишаха. Он знал, что Аллах помогает праведным, но, как гласят стихи Корана, неверные не ведают в своей глупости, что, нападая на океан, они неминуемо утонут. Поэтому он попытался воплотить свой безумный план. Но султан узнал об этом и заботливо расположил свои войска в лагере при свете луны. Воины неверных напали на лагерь, но это было подобно капле воды, упавшей в море. Сперва они столкнулись с войсками из Анатолии и прочли им стихи о встрече со смертью. Потом, пытаясь быстро миновать шатры победоносной армии Высокой Порты и янычар, они были замечены и встречены, как подобает: их рты наполнились смертоносной сталью.

Большинство их было убито или ранено при попытке скрыться. В смятении они попали в самый центр армии, думая, что бегут к ее краю и там смогут найти спасение. На деле же они попали в гущу воинов из Румелии, устремившись к собственной гибели. Когда в каждом шатре были зажжены бесчисленные свечи и факелы и отовсюду слышались крики храбрых солдат, готовых к бою, неверные потеряли всякое присутствие духа, подобно ночной птице, ослепленной светом и кидающейся в самое пламя. Многие из них, оставив коней и спасаясь пешими, кидались в турецкие шатры и гибли там в схватке с храбрыми воинами. Их разгром был так велик, что даже десятилетние слуги и носильщики, бывшие при армии, убили немало неверных, вдвое превосходящих их силой. И так у этого проклятого были сломаны крылья, а сердце пронзено пиками и мечами наших храбрых воинов. В конце концов он сумел выбраться из лагеря и бежал прочь, серьезно раненный и почти что мертвый, в сопровождении немногих своих людей.

Уцелела едва ли четверть его войска. Всех пленных разделили на три части. Головы тех, кто принадлежал к первой, отрезали, насыщая жажду мечей, и после надели на пики. Вторую часть увели в плен, и они избрали путь предательства: пытались выглядеть дружелюбно, но вели себя, как враги. Поэтому, как сказано в Коране, праведный меч пал на них и разделил их надвое: 3700 неверных были живыми приведены ко двору султана и там убиты мечом. Третью часть составили те, кто вышел из битвы раненым и почти что мертвым. Те из них, чья грудь была пронзена мечом, умерли, и их потерянные души умчались в окрестные леса, направляясь в долину ада. Тем самым они избежали долгих мук, доставляемых столь серьезными ранами. И совсем немногие спаслись бегством вместе с проклятым Казыклу» [94] Cronici turcești. Р. 72–73. .

Эта цитата полезна лишь тем, что демонстрирует приемы искажения действительности османскими историками, хорошо знакомые и современным пропагандистам. Здесь и многократное преувеличение вражеских потерь в сочетании с преуменьшением своих; там, где умолчать о жертвах невозможно, их маскируют поэтическими образами наподобие «стихов о встрече со смертью». И демонизация врага, обвиняемого — без всяких доказательств — во всех возможных преступлениях. И «постправда», при которой автор обращается к эмоциям аудитории, оставляя без внимания истинный ход событий, их причины и следствия. Красотами стиля Турсун-бег маскировал неприглядную реальность, заключавшуюся в том, что ночная атака была совершенно неожиданной для турок и причинила им куда больший урон, чем нападавшим. Однако своей главной цели Дракула и правда не достиг: он надеялся, что султан будет убит или, устрашенный большими потерями, повернет войско назад. Но этого не случилось — в немалой степени по вине Галеша.

В полдень на лесной поляне отдохнувший и перевязанный воевода хмуро выслушивал объяснения вернувшегося к утру ворника. Он не знает этих мест, сбился с пути и попал в болото? Может, и так, но почему бойцы его отряда утверждают, что Галеш пытался сбежать и они еле заставили его вернуться? Дракуле все было ясно: иуда подкуплен боярами, которые уже приготовились встречать хлебом-солью его проклятого братца. Скоро Галеш уже корчился на колу вместе с двумя своими помощниками. Похоже, он был не единственным; дьяк Курицын пишет, что воевода лично осматривал всех, кто вернулся с ним с поля битвы: «Кто был ранен в грудь, тому воздавал почести и в витязи того производил, а кто в спину — того велел сажать на кол, говоря: “Не мужчина ты, а женщина!”» [95] Цит. по: Сказание о Дракуле-воеводе. С. 562. .

О страхе, который испытывали валашские воины перед своим князем, говорит эпизод, приведенный тем же Халкокондилом: «Воины императора схватили одного из людей Влада и отвели его к Махмуду, который стал расспрашивать, кто он и откуда. И когда тот рассказал все это, его спросили, знает ли он, где находится Влад, князь Дакии. И он ответил, что хорошо знает это, но не смеет сказать из великого страха. Когда же ему сказали, что убьют его, если не получат ответ, он сказал, что лучше умрет, чем скажет хоть слово. Изумленный Мехмед велел казнить этого воина и сказал, поразмыслив, что если Влад имеет целую армию таких же воинов, победить его будет нелегко» [96] Laonikos Chalkokondyles. The Histories. V. 1. P. 391. .