Александр Подобед - Подвиг, 1983 № 23 [альманах]

Так бы и кончилось это ничем, если бы 19 апреля 1942 года Маринеско не стал командиром подводной лодки С-13. Кстати, в английском флоте не существует числа 13. Есть десять, есть двенадцать, есть четырнадцать, а вот тринадцати нет. Нет, и все. А тут корабль, да еще подводный, да еще с номером тринадцать!

— Счастливое число, — глубокомысленно подумав, сказал кок. — Я вот у матери тринадцатый…

— И невыносимо веселый! — вставил акустик Рашевский.

В кубрике засмеялись.

— Зубоскалы, — хмуро изрек кок и обратил свое внимание на Мишу. — Не слушай их. Пустые люди. — Кок, обняв мальца за острые плечи, повел за собой. Он сам установил норму для Миши: через два часа хоть отвар с картошки, хоть корочку. «Много разом нельзя, а понемножку много раз можно, — вывел кок собственную формулу. — Еда для него, — часто повторял кок, — это лечение, а не обжорство, как у Рашевского».

Слушая кока, больше всех смеялся Рашевский. 500 граммов хлеба на день и два раза каша — действительно обжорство.

Вечером Маринеско вызвал боцмана и, решив с ним все вопросы на завтра, сказал:

— Ну боцман, спайки, драйки, мушкеля, шлюпки, тросы, шкентеля, ставь Мишку на довольствие. Оденьте парня по форме, чтобы смотрелся бравым моряком, а не одесским «жоржиком».

— Есть, товарищ капитан-лейтенант!

— Только с одним условием, боцман: лодка в море, Михаил к катерникам. Договорились?

Так Михаил Золотарев стал юнгой подводной лодки С-13.

В середине мая 1942 года подводная лодка С-13, преодолев минные поля, вышла в открытое море. Это был первый выход С-13 с новым командиром.

На рассвете в районе Данцигской бухты Александр Иванович обнаружил в перископ вооруженный транспорт водоизмещением пять тысяч тонн. Застопорив ход, Маринеско пропустил транспорт вперед и, не отпуская далеко от себя, пошел следом. Транспорт шел без конвоя.

Около часа Маринеско вел транспорт, следуя прямо за ним, потом, резко повернув влево, стал обходить транспорт со стороны берега. Перископ убрали, и весь маневр производился в подводном положении. Уйдя от транспорта далеко вперед, Маринеско снова поднял перископ и, заняв удобную позицию, произвел трехторпедный залп. То ли на транспорте чуть раньше торпедной атаки обнаружили перископ подводной лодки, то ли командир транспорта вовремя увидел след от торпед, но только атака не дала результата. Транспорт в нужный момент застопорил ход. Тогда Маринеско, не любивший промахов, вторично вышел в торпедную атаку.

— Право на борт. Торпедные аппараты, товсь!

Теперь уже транспорт внимательно следил за подводной лодкой.

— Пли!

И снова торпеды прошли мимо транспорта, за его кормой. Командир транспорта не выпускал подводную лодку из поля зрения и, увидев след от торпед, дал полный вперед.

Транспорт дважды уклонился от торпед. И кто знает, не вызвал ли капитан транспорта авиацию или противолодочные корабли? Маринеско принимает решение подвсплыть и артиллерийским огнем потопить врага.

Для лодки бой в крейсерском положении малоудобный. Не зря говорят, что лодка на воде — плохой миноносец.

И все-таки Маринеско решает атаковать. Трудно сказать, что укрепило подобное его решение… Может, вспомнил мальчика, занесенного снегом, голод ленинградцев, смерть товарищей, трудный выход из Финского залива и то, что его лодка простояла долгую и трудную зиму, скованная льдами, и теперь, прорвавшись сквозь минные поля и противолодочные сети, на могла вот так просто уйти, не потопив транспорт. «Почин — полдела», — часто говорил его дядька. «Почин — доброе начало, доброе начало — хорошему делу венец».

— Убрать перископ. Артиллерийскому расчету приготовиться к бою. Акустикам внимательно слушать горизонт. Продуть балласт! — И подводная лодка, двигаясь малым ходом параллельно курсу транспорта, стала всплывать.

Капитан транспорта видел, что лодка всплывает. Вот уже появилась ее рубка… Вот уже орудие торчит из воды…

Капитан был старый и опытный морской волк и хорошо знал, что если лодка всплывет, то только затем, чтобы бить артиллерией. Русскую субмарину надо, следовательно, атаковать первыми, пока ее артиллерийский расчет не занял свои места.

— Товарищ капитан-лейтенант, слева по курсу со стороны бухты слышу шум винтов двух эсминцев.

— Дьявол! — выругался Маринеско. — Он все-таки успел вызвать конвой.

Артиллерийская дуэль началась. С транспорта отвечали из орудия и автоматов. Несколькими меткими выстрелами комендоры Маринеско разметали все на верхней палубе и дважды поразили цель.

— Срочное погружение! — скомандовал Маринеско. Спускаясь последним с ходового мостика, он видел, как транспорт медленно погружался в море. Плотно закрыта крышка люка, лодка начинает срочное погружение. На пяти метрах глубины поднят перископ. В сетке перископа качаются спущенные на воду плотики, шлюпки. Тонущее судно поспешно покидает уцелевшая часть команды. Акустик монотонно излагал сведения о приближающихся эсминцах. Теперь надо уходить.

— Николай Яковлевич, а кто изобрел торпеду? — вдруг неожиданно спросил Маринеско.

— То есть? — удивился штурман. — Зачем это вам сейчас?

— Да просто так. Замечательный был парень!

— Замечательный… — поежился штурман. — Если бы его изобретение использовалось только для наказания зла…

— Вот это точно сказано, Николай Яковлевич. Упустить противника — значит покрыть зло. Судьба не прощает промахов, Николай Яковлевич. Согласны?

— Согласен.

— Сейчас бы чаю горячего! Пока стоял по колено в воде на мостике, продрог, как пес на чужом дворе.

Лодка уже была в пятнадцати кабельтовых от места боя, когда акустик доложил:

— Слышу разрывы глубинных бомб.

Эсминцы несколько раз резко замедляли ход, но акустики вовремя замечали их маневр, и Маринеско чуть раньше успевал перехитрить. То, что эсминцы задерживали ход, говорило о том, что на их борту отсутствовали гидролокаторы. Значит, хочешь услышать шум винтов русской субмарины, стопори собственный ход. Не слышали акустики и характерного «цоканья», издаваемого гидролокатором. А конвой с немецкой педантичностью сбрасывал и сбрасывал глубинные бомбы.

По разрывам прослеживалось движение конвоя: сначала эсминцы шли по курсу подводной лодки, потом повернули в сторону открытого моря, и разрывы от глубинных бомб стали удаляться.

— Лупят в белый свет как в копеечку, — пошутил штурман.

— Радоваться-то нечему! Это мы пять торпед запустили в горизонт как в копеечку. Артиллеристы говорят: один снаряд — хромовые сапоги. Так мы сегодня весь дивизион босыми оставили. По приходу в базу победный выстрел из носового отменяю. Хвастать нечем. Впредь наука: не высовываться раньше времени.