Идо Нетаньяху - Последний бой Йони

Параллельно в течение среды, несмотря на отсутствие оперативного плана и на то, что армия еще не предложила своего варианта, у министра обороны сложилось мнение, что надо во что бы то ни стало попытаться найти военное решение проблемы. Телефонные разговоры, которые вел Борка Бар-Лев из Министерства обороны с Иди Амином, все более убеждали Переса, что Иди Амин и террористы действуют заодно. (Бар-Лев входил в военную делегацию, побывавшую в свое время в Уганде, и Иди Амин считал его своим другом. Целью его разговоров с Амином, инициатива которых исходила от министерства, было попытаться получить от него информацию и как-то повлиять на него в сторону умеренности.) Требования освободить террористов, находящихся в заключении в разных странах, а не только в Израиле, тоже очень затрудняли возможность обмена. На заседании Переса с Екутиэлем Адамом и Бени Пеледом, полностью поддерживающими военную акцию, было решено, что в дело вступит армия. И уже в среду вечером авиация всерьез занялась проверкой всех данных воздушной навигации. Было совершенно ясно, что если авиация не сможет решить проблему доставки войск в Энтеббе и возврата их оттуда вместе с заложниками, то военная операция невозможна.

Тем временем в ночь со среды на четверг штаб командования пехотно-десантными войсками провел комбинированное испытание флотилии с экипажем самолета «геркулес» под командой Шани для проверки морской операции.

Испытание обнаружило немалые трудности в выполнении этого варианта, в основном из-за проблем спуска на парашюте лодок на воду (на следующий день, в четверг, состоялось дополнительное испытание, которое прошло гораздо лучше). Шани и многие другие в авиации, включая их командира генерала Бени Пеледа, отнесся с большим сомнением к плану спуска лодок на парашютах и терпеливо ждал, когда придет очередь идеи, которую в авиации предпочитали: посадка самолетов «геркулес» на аэродроме Энтеббе и его захват.

В 12 часов той же ночью собралось совещание в канцелярии Переса, на котором снова обсуждали операцию. Разведывательных данных на этой стадии было так мало, что настоящую военную акцию было почти невозможно планировать. Вечером позвонили Йони и сказали, что в высоких военных сферах есть некоторая готовность взвесить возможность операции.

«В среду вечером, — рассказывает Ави, — к нам стали поступать телефонные сообщения, судя по которым было дано указание планировать операцию. Но все это выглядело так, будто слова свои сами не воспринимают всерьез, хотя в течение ночи было немало звонков… в основном от Муки, он тогда говорил о возможности высадиться на озере Виктория. Муки на нас давил, потому что его спрашивали: когда Йони может явиться? И просили Муки, представителя Части в Тель-Авиве, заняться планированием… С каждым звонком говоришь себе: может, все-таки есть шанс, что выйдет что-нибудь? Было довольно сильное давление, и мы поняли, что завтра, прямо с утра, придется лететь обратно».

В связи со всем этим Йони поручил под утро офицеру, ответственному за некоторые административные функции, как можно быстрей собраться по окончании ночных учений. «Сложитесь побыстрей, — сказал Йони, — возможно, произойдет нечто, связанное с захваченным самолетом».

Трудно сказать, о чем думал Йони во время полета в центр страны в первой половице дня в четверг. Напряженная работа целой недели осталась позади. С этого момента он должен сосредоточиться на другом, судьбоносном задании. Сидение в самолете было краткой паузой, почти навязанным ему отдыхом. К планированию операции он еще не мог приступить, не хватало важнейших данных; не определено было даже задание для Части, хотя ему было ясно, что главную задачу акции — освобождение заложников — поручат ей.

Тогда же, возможно во время того же полета или за несколько часов до него, Йони писал своей подруге Брурии полные грусти строчки о своем состоянии:

«Я нахожусь в критической стадии своей жизни, в глубоком внутреннем кризисе, расшатывающем уже давно систему моих представлений… большая часть того, о чем я пишу, сопровождается вопросительным знаком. Если бы я знал ответы, я бы так не бился и так бы не мучился… мне трудно так, как было трудно только несколько раз в жизни… я должен остановиться и сойти — или чуть погодя. И это я сделаю, но еще немного погодя. Вспоминаю безумный и жалкий вопль из пьесы, которую я недавно видел: „Остановите мир, я хочу сойти!“

Но невозможно остановить сумасшедший шар, с которым вместе мы движемся, законы тяготения не дают от него оторваться, и поэтому хочешь не хочешь, живой или мертвый (конечно, живой, и по возможности подольше), ты здесь» [16] Выдержки из писем Йони приводятся по книге: Письма Йони / Собраны и подготовлены к печати Беньямином и Идо Нетаниягу. Иерусалим — Москва: Гешарим, 2001. Пер. с иврита М. Улановской. .

Шимон Перес, увидев Йони в начале той недели, так писал о нем в дневнике:

«Почему-то мне казалось, что глаза его на этот раз грустны. Как будто устал этот чудесный парень».

Своим подчиненным Йони этой грусти не показывал, но она была и становилась все острее, пока не перешла в кризис. Тяжелое душевное состояние усиливалось накопившейся физической усталостью, которая его не оставляла. «Я почти всегда утомлен, — писал он в том же письме, — но это только часть проблемы».

В то короткое время, сидя в самолете, он еще мог поразмышлять о своем состоянии и о дальнейшем жизненном пути. Но с того момента, как самолет приземлился, он будет вынужден мобилизовать все свои силы, как физические, так и нравственные, чтобы преодолеть телесную усталость и душевную тревогу. За менее чем сорок восемь часов почти непрерывной работы ему придется заниматься планированием операции на земле, согласованием действий с вышестоящим командованием и другими родами войск, подготовкой бойцов Части к бою, и сверх того — внушать своим солдатам веру в их способность выполнить задание, а военному командованию и гражданскому начальству — полную уверенность в своей готовности и в готовности Части выполнить с успехом задание, провал которого обернулся бы национальной катастрофой.

И все это он сделал. По истечении этих двух дней он поднимется с кучкой своих бойцов на самолет «геркулес», который помчит Йони к последней его операции.

В то же утро четверга премьер-министр Ицхак Рабин созвал еще одно совещание специальной группы министров. Начальник Генштаба Мота Гур доложил группе то, что уже сказал им в среду: на данный момент ситуация представляется таковой, что никакой военной операции для освобождения заложников он предложить не может. У армии нет плана решения проблемы, сказал Мота [17] 7. В Энтеббе и обратно… . Ультиматум террористов истекал в четырнадцать ноль-ноль. Итак, на совещании группы министров в четверг утром решено было выпустить террористов в обмен на освобождение заложников в Энтеббе. Для реализации этого решения будут произведены окольным путем переговоры с террористами. «Я имел в виду не обман или тактическую уловку, чтобы выиграть время, — писал Рабин об этом решении, — а серьезные переговоры, при которых Израиль выполнит то, что на себя взял» [18] 8. Рабин, Ицхак: Военная книжка ( иврит ). Тель-Авив: Сифрият Маарив, 1979, с. 126. . Утреннее решение было утверждено правительством единогласно и официально поддержано оппозицией во главе с Менахемом Бегином. Вследствие этого решения из Кампалы, столицы Уганды, в тот же четверг в полдень сообщили об отсрочке ультиматума до воскресенья, 4 июля [19] 9. В Энтеббе и обратно… .