Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

Когда трактор уехал с первой пачкой стволов, Гошка с Вовкой начали таскать стволы в одно место для чекеровки (стягивания тросом для буксировки), а я занялся костром.

Домой приходим в 16 часов. Я переодеваюсь и плетусь в баню мехколонны натощак. После парилки мне стало плохо. Посидел в раздевалке, быстро помылся. Стало совсем тяжело. Пока сидел и остывал, видимо, из окна надуло. Когда оделся, едва мог идти. Тем не менее, сходил с Гошкой в столовую.

Лёня проявлял, вешал везде плёнки для просушки и смотрел, чтобы Икорников их не задел. Каждый раз при опасном его приближении к плёнкам, орал на него благим матом…

На фильм «Трын-трава» со мной никто, кроме Мити, идти не хочет. Билетов в кассе не было, и Гигиена провела нас в зал вместо себя… Долго обсуждали фильм с Митяем, хотя он ушёл с самого начала сеанса. Шукшинское это кино или нет, так и не решили. Попросил его поставить мне горчичники. К горчичникам я добавил таблетку аспирина и крепко спал в своём спальнике.

Утром в воскресенье встать на завтрак не смог. Когда всё же встал, сходил в магазин, поел и улёгся обратно в кровать: колотит всего и ломит все 160 косточек. Все отметили у меня высокую температуру. Выпил две таблетки аспирина и весь день пыхтел дома.

Вова готовится к сочинению по Фадееву, Гоша штудирует два языка и Монтеня, а к вечеру задумался: ехать в Ленду на поиски пособия по пушкинскому вечеру или не ехать. Договорился с Лёней — ехать завтра, но с условием выполнить его поручения.

В 19 часов Митяй с Гошей идут на фильм «Конформист», а с ними увязался Вова. В словаре по этике Лёня находит слово «конформист» и с учёным видом подносит книгу вопрошающим Митяю и Гоше. Все уговаривают Лёню пойти с ними на фильм, но он «думает».

Вечером я ждал визита Тарпенко, а Полина, зайдя с градусником, посоветовала не злоупотреблять знакомством с врачом…

Шофёр водовозки Витя принёс мою пишмашинку и отдал Лёне свой билет в кино.

После фильма Райлин всё же позвал вернувшегося с рыбалки Тарпенко к нам. Он осмотрел меня и прочёл целую лекцию про грипп…

Когда в понедельник все ушли на работу, а Гошка уехал в Ленду, я вскипятил чайник, воспользовался припасами, позавтракал. Валялся целый день. Несмотря на увещевания Тарпенко, аспирин не пил лошадиными дозами, а так, по потребности организма. Температура к вечеру упала до 37,5. Днём так и не смог уснуть.

Гоша вернулся из Ленды ни с чем. У туготыльцев — сабантуй, общежитие гудит.

1 февраля, вторник. Болею дальше, хожу только на трапезы, температура 35,2. Пробовал сидеть — невозможно, голова слабая.

Вечером все заняты своими делами, — тишина. Зашла Нина, объяснила, что вчера не могла зайти, проводя «антиалкогольную профилактику» с Ваней. Обсуждали с ней проблему диссидентов…

Перед сном Лёня натужно предлагал мне роль профорга.

— Ты в партию вступать собираешься? — начал он заход издалека. — Ведь все несут нагрузку!.. На черта ж мы вдвоём с Владом носимся, как угорелые, всё делаем, чтобы всем было лучше…

— Мне нужно учиться… — отговаривался я вяло.

— Тебе нужно учиться… — в его голосе звучала неприязнь. — Почему-то с тобой стало так трудно говорить!

Когда же мы перебрали несколько кандидатур, он опять «упёрся» в меня.

— Ты самый сознательный, — уговоривал он меня. — Можешь узнать, кому что нужно, где что дают, например, унты…

— Если нужно последнее, — осенило меня, — то Полина с этим справится лучше всех. Её Валя в промтоварах работает…

— Да, — задумался он. — Пожалуй, Полинка — хороший профорг.

Словом, её выбрали, хотела она того или нет.

В среду проснулся с мыслями о том, как надо было отвечать вчера Лёне. Про таких, как я, говорят — крепок задним умом. Во-первых, по поводу моей неспешности со вступлением в партию надо было отрезать: «Не твоё дело!». Во-вторых, «моя нагрузка, хоть и не так видна, может в сто раз нужнее обществу, чем твоя суета». В-третьих, «если уж радеешь за общество, делай это без позы». В-четвертых, «стало трудно говорить со мной, потому что ты превратился в Иисуса Христа, несущего крест, и перестал улыбаться…». Но… после драки кулаками не машут…

Иду в столовую, а к 10 часам — к врачу. Температура 35.3. Бюллетень продлевают до пятого. Пытаюсь заниматься, но получается плохо: голова гудит, глаза быстро устают. Мужики уже не обращают на меня внимания как на больного: курят, шныряют туда-сюда.

…Икорников захотел перепечатать что-либо из бригадного «Ёкорного Бабая» в стенгазету, но я запретил. Тогда он предложил Лёне хотя бы в нашей бытовке повесить какую-нибудь «фигу», например, текст песни «Ботик». Лёня с видом царя Соломона долго переваривал в мозгу ответ и, наконец, выдал:

— Причём тут я? Причём тут «Ботик»? Чего хочешь то и делай!

Я тоже напустился на Митяя за то, что он занимается пустопорожним переливанием слов и не жалеет своего времени. Улучив момент, Гоша зачитывает свой рассказ «Выпьем за долги» по следам недавних событий, думая отправить его в «Авангард».

…Первый день не кружится голова. Хожу, читаю, пытаюсь писать сочинение, но, как всегда, благие намерения не осуществляются. Вечером пытаюсь поймать комендантшу, дабы поменять постель. На почте получаю перевод на 3,80 рублей за фельетон.

Люпак зашёл с сообщением о ликвидации ставки повара в бригаде и доказывал, что Полина должна работать наравне с нами. Райлин выступил с патетической речью в защиту женщины. Лёня попросил обождать с этим, но, в конце концов, заявил, что вопрос о её зарплате надо решать нам самим.

Читаю газеты, сочиняю с Лёней стишок для записи на рукавичку, чтобы бросить её туготыльцам как вызов на соцсоревнование. Показываю ему аккомпанимент песни «Под музыку Вивальди». Придя из школы, Райлин выдаёт свой вариант исполнения песни, и вводит публику в восторг.

— Я — это начальная школа, — соглашаюсь я, — а Вова — высшая.

— Научиться очень просто, — скромно комментирует Райлин. — Играй каждый день по полтора часа, и всё получится.

Аничкин ушёл на блины к Полине. Всем понравились обеденные пельмени и суп с «буклями», которые готовила сегодня Валя вместо Полины. Владимирский пропивает последние деньги из «подъёмных» Серёги.

Ложусь в 23 часа, а рядом Колюха сообщает «на ушко» Лёне последние новости.

— Мы с Ваней выпивали тут с девчатами, — излагал Бикулин. — Была сестра жены Люпака и её подружка. Подружка крепкая, сибирячка, а та — свалилась и почему-то в постель к Ване. Так что — теперь они «живут»… Новую поршневую уже начали ставить… — переключился он на рассказ о тракторе без всякого перехода.

4 февраля утром уже ходил в столовую. Решил опять «свернуть горы», но началось с Я.А.Коменского и до 9 часов продолжалось Окуджавой. Выключили свет: якобы на «тысячник» не завезли соляру. Зашёл Колюха и объяснил, что коленвал в двигатель «не идёт», и поэтому он бездельничает.