Александр Чемек - Где-то на сопках. Хроники строителя магистрали. Книга 2

— Ага! Пьёшь и даже не закусываешь!

Я, конечно, растерялся, на что он и рассчитывал.

— Я? Пил? Да я с работы еду! — стал оправдываться я. — Какое может быть питье?

— Пил! — заключил старшина. — Вот я тебя сейчас арестую! А ну, садись в машину!

— Да пить-то они, вроде, не пьют, а номер сделают, — сказал Адамыч. — Я уже говорил им об этом. Отпустите его, там корейцы ждут.

— Нет, я его арестовал. Пусть садится в машину, — упёрся усатый.

— Да никуда он не денется, здесь живёт. Пускай едет…

— Ладно, — согласился старшина, — приезжай в опорный пункт.

И я поехал.

Сначала они разбирались с одним, потом — с другим, потом — с корейцами. Меня оставили «на закуску». Капитан проходил мимо и спросил:

— Ну, что, доездился?

— Да вот, арестовали, — согласился я.

— Надо мотоцикл у вас совсем забрать, — сказал капитан, — а то в тот раз смотрю — летит под 80!

Старшина заполнил бланк протокола: «… ездил на мотоцикле без удостоверения и без номерного знака». Тем временем капитан снял у корейцев номера с автобуса и начал их выгонять. Сделать это простыми уговорами было невозможно. Начали их выталкивать, тащить под руки. Когда я уходил, капитан спросил усатого:

— На сколько его оштрафовал?

— На три рубля.

— Надо было на червонец! — посетовал капитан.

Я возмутился:

— Если бы на червонец, то я оставил бы мотоцикл вам и больше не появлялся…

— Вот и хорошо… — сказали они.

Подъехал к общежитию и оставил рядом мотоцикл.

Дома спал Лёня. Я ему излагаю свои приключения, но он никак не реагирует.

Идём в баню, я докладываю Моряку и другим о печальном событии, но не вижу никакой реакции. Света в посёлке нет: сломался «тысячник». В парилке темно.

После бани выпиваю сухого вина и засыпаю в 19 часов. Меня будит Влад в девятом часу.

— Валя приглашает отметить отъезд в отпуск, приходи к восьми. Она уезжает рано утром.

Я иду в полдевятого в КСО. Пьянство идёт ускоренными темпами. Оказывается, отъезд сегодня, в 21:30. Идём всей толпой провожать её к автобусу. Степанов и Лёня застревают с командиром стройотряда МАИ. Долго ждём автобус у диспетчерской.

На обратном пути я сажусь на мотоцикл и потемну мчусь на трубу. Киса дремлет с приёмником и даже не слышит, как я подъехал…

В субботу ещё в постели решил продолжить очерк. После завтрака вспомнил, что нужно бы зачистить раствор на швах на предпоследней трубе, пока он не затвердел. Попутчиком оказался Митяй, он тоже возжелал поработать.

Приходим на участок в 9:30, а мотоцикла нет. Оказывается, Лёня умчался на нём к «студенческой» трубе. Идём на место пешком и начинаем чистить швы. На «петушке» приезжает Киса, ровняет землю у входа в трубу. Вчера здесь у Веричука в оттаявшую марь провалился погрузчик, и Киса решил вытащить его. Он зовёт меня подтащить бревно, которое намеревается подсунуть под гусеницу, и на пути к трактору я по колено погружаюсь в грязь.

На новом погрузчике приезжает Веричук, приходит Влад со студентом-танкистом, — все — пытаются помочь Кисе. Цепляют застрявший трактор тросом, тянут его из топи, а у него слетает гусеница…

Мы заканчиваем с заделкой швов и уходим с Митяем в 15 часов.

Колюшка обратил моё внимание на то, что мотоцикл стоит без провода зажигания. Оказывается, его снял капитан у дальнего перёкрестка, когда Лёня ездил на пилораму, и оттуда ему пришлось толкать его до трубы. Когда он отдыхал, сидя на мотоцикле у стелы, его увидел старшина.

— Ну ты, китаец, иди сюда! — рявкнул старшина.

Лёня, как сидел, так и остался сидеть.

— Иди сюда, тебе говорят! — вопил усатый.

Лёня — ни с места. Старшина кричит:

— С тобой говорят! — и уже подбегая к нему: — Ох, уж эта интеллигенция!..

Не глядя, он сунул руку к свече, лишь бы чего-нибудь сломать, — и не увидел того, что должно было быть.

— Ну, сколько раз говорить?! — сокрушался старшина. — Заберу мотоцикл!

Наконец, Лёня ответил:

— Мы с капитаном уже договорились. Вы же видите — провода нет.

Старшина ещё немного поругался и отвалил, а Лёня повёл мотоцикл на трубу.

Вечером у Адонина появилось желание расслабиться. Он купил портвейна и удалился выпивать во 2-ю комнату, к Владу. Мы с Митяем пошли в клуб на болгарский фильм «Что может быть лучше плохой погоды?».

В воскресенье все бегут к 10-ти часам на линейку открытия лагеря МАИ. День выдался пасмурный. Торжество выглядело весьма буднично, несмотря на поднятие флага и прочие рапорты, как на пионерской линейке. Тем не менее, мы с Лёней много снимали.

К началу спортивного праздника заморосил дождь и не кончался весь день. Я в фойе клуба начал «разминаться» в теннис сначала с Митяем, а затем с чернявым, с усиками а-ля Чаплин, Аркашей из МК. Играли до тех пор, пока не пришли участники соревнований. Я, неожиданно для себя, оказался в их списке.

Из-за полного погружения в игру я не увидел ни эстафеты, ни игры наших волейболистов под дождём, выигрывавших одну партию за другой. Я должен был играть третьим с тем же Аркашей, Лёня выиграл у Севиля, Моряк проиграл Грушину, поэтому моя партия была решающей.

На разминке я выиграл у Аркаши две партии, а здесь — проиграл две и одну выиграл. В итоге наша команда проиграла. Соревнования незаметно перешли в простую игру на счет. Я так заигрался, что не смог прерваться на обед.

Вечером в клубе студенты давали концерт самодеятельности. Я посмотрел, как они поют по бумажке, сбиваются, путаются… Вышел напористый Ваня и еле слышно пропел песенку. Мне стало грустно, и я вернулся в фойе играть в «пинг».

В 20:30 началось чаепитие в общежитии студентов на 2-м этаже. Была музыка, песни, семь ведер чая на 40 человек, торт. С Тёмой, сыном Владимирского, мы смотрели карикатуры на стенах коридора. Юра, завхоз, привёл на чай Татьяну Перову и зав. кондитерского цеха, копию Колобка. Они сидели, как на похоронах, и никак не могли понять смысла своего присутствия. Однако под конец все вместе пели песни и только не объяснялись в любви друг к другу…

Мы ушли всей бригадой в половине двенадцатого.

…На завтрак — хлеб, вода с сахаром и лимонником. На предыдущей трубе Сашка, Петя и Толя делают раствор вручную. Мы с Митяем просеиваем песок, готовим «тонкий» раствор для затирки.

В перерыве бегу на почту, но от брата ничего нет. Шлю ему срочную телеграмму на последний рубль: «Приезжай посёлок первое общежитие». Он появляется неожиданно в 16:30 прямо внутри трубы. Я в это время затирал швы.

По дороге домой Валентин рассказывает, как родители буквально выгнали его сюда после экзамена, сданного им восьмого июля. Вылетел он в 0 часов 10-го. В Иркутске, в порту, пробыл 10 часов и, только благодаря отсутствию багажа, вылетел вперёд толпы, сидевшей по 4—7 дней в ожидании билетов.