Владимир Иванов - Космические корабли военных моряков Байконура

Тем временем моя служба продолжалась, и когда политотдел организовал для партийного и комсомольского актива одногодичную партийную школу, то я в нее поступил и по окончании получил Диплом с отличием. Занятия в школе вели Меркулов Д. Г., Шитов Н. В., Морозов Е. А. и политработники полигона. Летом 1969 года на полигон приехал 1 секретарь ЦК ВЛКСМ Тяжельников для проведения конференции комсомольского актива и вручения комсомольских знаков Боевой славы. В числе награжденных была и моя фамилия. А вообще полигон посещали многие государственные и политические деятели: Н.С.Хрущев, Л.И.Брежнев, Де Голль, Жорж Помпиду, Густав Гусак и многие другие руководители иностранных государств. Подготовка к этим визитам, наведение чистоты и порядка занимало у нас много времени.

1й секретарь ЦК ВЛКСМ Тяжельников Е. М. (Байконур, 1969г).

Партийно-политическая работа предопределила всю мою дальнейшую судьбу. После службы в армии я поступил на философский факультет Ленинградского государственного университета, а после его окончания работал преподавателем философии в ряде учебных заведений, затем научным сотрудником в Академии наук СССР, где занимался социологическими исследованиями. Позже по рекомендации партийных органов был направлен на службу в Министерство внутренних дел, стал офицером, начальником специального учебного центра для руководящих работников МВД социалистических и развивающихся стран. Всего у меня обучались представители 15 государств. Потом случился распад СССР и мне пришлось служить в составе миротворческих сил в «горячих» точках, принимать участие в боевых действиях, разъединять враждующие стороны. Но это совсем другая история, о которой я расскажу в отдельной книге. Однако я хочу особо подчеркнуть, что в моей службе и работе мне всегда помогал опыт, который я получил именно во время службы на полигоне Байконур. И за это я искренне благодарен своим друзьям сослуживцам, боевым товарищам и командирам.

Комсомол был моим стартом и я до сих пор являюсь приверженцем коммунистической идеологии. Поэтому я с большим сожалением смотрю на последствия распада Советского Союза — на политический и экономический кризис. Я считаю это трагедией для нашего народа в целом и для развития космических программ в частности. Развал космической промышленности, разрушение полигона на Байконуре, полная ликвидация нашей в/ч 46180, закрытие программы «Легенда», уничтожение стартовой площадки ракеты «Циклон», превращение моей родной 94-й площадки в кучу мусора и многое другое — всё это для тех, кто там служил и для всей страны — большая катастрофа и трагедия.

Я искренне надеюсь, что наши сыновья и внуки возродят космическую славу России, используя опыт Советского Союза в освоении космоса, и осуществят мечту полёта русских космонавтов на Луну, Марс и к другим космическим мирам.

В суровых климатических условиях полигона, неся нелегкую службу в степях Казахстана на грани физических и психологических возможностей, невозможно было выжить без юмора, смеха, товарищеской шутки и дружелюбной поддержки. Кто служил в армии, тот вспоминает не только о нарядах, дежурствах, караулах, но и о минутах отдыха, о возможности хоть редко, но сходить в увольнение, а то и в «самоволку», поесть мороженное, сходить в кино или просто познакомиться и погулять с девушкой. У нас, солдат и матросов, служивших на Байконуре такой возможности не было. Увольнений в город в порядке поощрения не могло быть не по причине решения командования части, а просто потому, что идти куда-нибудь не было физической возможности. Вокруг части голая степь и пустыня — нет деревьев, ни одного клочка зелени, ни магазинов, ни кафе, ни кинотеатров, а тем более девушек.

В этих условиях в короткие минуты отдыха, у нас особенно ценились хорошая шутка, безобидные развлечения, чтение книг, песни под гитару или спортивные соревнования.

В свободное время мои друзья-матросы 4-й группы любили что-нибудь мастерить из подручных средств. Офицеры страшно ругались, когда видели раскуроченные приборы или секретное оборудование. А мы из тех деталей, которые можно было достать, мастерили простенькие сувениры: из оргстекла получались прекрасные тюльпаны, которые мы видели только в апреле месяце; из разноцветных проводков получались красивые наборные браслеты или ремешки; из панциря степной черепахи делали вазочки или пепельницы. Один из наших матросов оказался большим виртуозом в сварочном деле — его фамилии никто не помнит, потому что все его звали просто «Леха-сварщик», но он делал просто чудеса дизайнерского искусства своим аппаратом. Особенно красивой получилась курилка у входа в казарму: из стальной проволоки были сварены и чайка, и тюльпаны, и даже необыкновенно красивые узоры. В бытовой комнате у нас была швейная машинка, и мы с особым уважением относились к тем, кто умел хорошо шить. Всем хотелось ходить не в мешковатой робе, а в красивой одежде, похожей на современные джинсы. Особенно старательно ушивались форменки и брюки первого срока, в которых увольнялись «на дембель». Форма должна была смотреться безукоризненно красиво, чтобы поразить своей красотой родных, близких и друзей. Брюки мы, конечно, ушивали под морской клеш. Многие старались достать офицерскую фуражку и переоборудовать ее в залихватскую бескозырку. А медные бляхи на ремне в умелых руках превращались в настоящее произведение искусства — якорь со звездой выдавливались таким образом, чтобы подчеркнуть объем и красоту эмблемы военно-морского флота. Казалось бы это все мелочи, солдатский быт, но это скрасило наше свободное время, а умения и творческие способности матросов потом также использовались и в работе на боевых постах.

Вечером во всех углах звучали на перебой гитары — это молодые ребята учились играть на них, разучивая друг от друга три аккорда. Матросы очень любили, когда пел Саша Куфтырев, который до службы в армии работал инструктором по альпинизму. Его романтические песни мысленно переносили нас в атмосферу туристического лагеря, где у костра исполнялись задушевные, походные песни. Прекрасно он пел и песни на стихи Владимира Высоцкого об альпинистах из недавно вышедшего фильма «Вертикаль». Мой друг — ленинградец, татарин Шамиль Мамин мог часами наизусть читать стихи. Особенно ребятам нравились в его исполнении философские стихи и афоризмы великого поэта Востока Омара Хайяма. К сожалению, из-за режима секретности, нам не разрешалось иметь фотоаппараты, поэтому особым уважением пользовался официальный фотограф из солдат, который снимал все торжественные мероприятия и у него иногда можно было сфотографироваться и для своего дембельского альбома. Наш писарь штаба матрос Гриша Грачков имел талант отличного живописца и с удовольствием помогал художественно оформить альбомы сослуживцев. Мне, как секретарю комсомольской организации, не доставляло большого труда уговорить своих матросов-комсомольцев написать «Боевой листок» или оформить стенгазету с рисунками и стихами. Вообще у нас в части было много талантливых ребят. У нас в политотделе в машинописном варианте даже издавался литературный альманах, где публиковались стихи и тексты песен, рассказы и интересные байки. Об этом альманахе и нашем литературном творчестве, по рекомендации секретаря парткома части майора Морозова Е. А., я написал статью в газету «Кзыл-Ординская правда». В моем архиве до сих пор хранится вырезка из этой газеты. Коллективными усилиями мы также прекрасно оформили Ленинскую комнату нашей группы, где мы проводили свое свободное время и смотрели телевизор. Наряду с военно-патриотической тематикой нашлось место и для стендов с фотографиями нашего родного города Ленинграда, куда каждый мой сослуживец-ленинградец мог предложить свои открытки-картинки, присланные ему из дома.