Константин Рокоссовский - Воспоминания без цензуры

Случаи малодушия и неустойчивости принимали различные формы. То, что они приобрели не единичный характер, беспокоило командный и политический состав, партийные и комсомольские организации, вынуждало принимать экстренные меры для предотвращения этих явлений.

Для розыска и установления связи с 19 и 22 мк, части которых должны находиться где-то впереди или в стороне от нас, были разосланы разведгруппы, возглавляемые офицерами штаба корпуса, в нескольких направлениях. С одной из таких групп выехал начальник штаба корпуса. Возвратившись, он доложил, что ему удалось на короткое время связаться с начальником штаба фронта генералом М. А. Пуркаевым. Никакой информации о положении на фронте сообщено не было, из чего следовало, что начштаба фронта сам, по-видимому, на то время ничего не знал. Это и понятно, поскольку связь с войсками была нарушена противником с первого часа нападения. Для разрушения проводной связи он применял мелкие авиабомбы, имевшие приспособление в виде крестовины на стержне. Задевая провода, они мгновенно взрывались. «Бомбочки» пачками сбрасывались с самолетов. Кроме того, провода разрушались и диверсантами, подготовленными для этой цели, возможно, еще до начала войны.

Продолжая движение в район сосредоточения, мы неоднократно наблюдали бомбежку немецкими самолетами двигавшихся по шоссе Луцк – Ровно колонн как войсковых частей, так и гражданского населения, эвакуировавшегося на восток. Беспорядочное движение мчавшихся поодиночке и группами машин больше напоминало паническое бегство, чем организованную эвакуацию. Неоднократно приходилось посылать наряды для наведения порядка и задержания военнослужащих, пытавшихся под разными предлогами (необоснованными) уйти подальше от фронта.

Воспоминания прадеда начинаются со слов: «Весной 1940 года я вместе с семьей побывал в Сочи». За этой короткой фразой стоит целая трагическая эпоха в жизни его и многих его соотечественников – эпоха репрессий. О том, что было до поездки в Сочи, он почти никогда не упоминал в разговорах с близкими и друзьями. Только один раз, спустя много лет, на вопрос бабушки, почему он всегда держит при себе маленький браунинг, прадед ответил: «Если за мной придут еще раз, живым я не дамся». И никаких подробностей.

Казалось, он хотел стереть из памяти несколько предвоенных лет. Известная узкому кругу родных и друзей правда о том, как его пытали, что инсценировали расстрел, что он, несмотря на это, не только ничего не подписал и никого не оговорил, но и другим советовал не подписывать, чтобы «коли придется умереть, то с чистой совестью», стала достоянием общественности уже после его смерти.

В 1990-е годы доктор химических наук, профессор Владимир Вацлавович Рачинский, попавший в 1937 году в «Кресты» как «член семьи изменника Родины», опубликовал очерк «Моя жизнь», в котором вспоминал и время, проведенное в камере номер 6. «Всех заставляли подписывать клеветнические за самих себя и других ложные протоколы допроса. Тех, кто отказывался подписать ложный протокол, избивали до тех пор, пока ложный протокол не был подписан. Были стойкие люди, которые упорно не подписывали. Но таких было относительно мало. К. К. Рокоссовский, пока он сидел со мной в одной камере, так и не подписал ложный протокол. Но это был мужественный и сильный человек, высокого роста, плечистый. Его тоже били».

Что же касается сохранившихся документов, из них следует лишь, что в начале 1936 года комдив Рокоссовский прибыл в город Псков, где принял командование 5-м кавалерийским корпусом. Он поселился вместе с семьей в доме N 11/4 по ул. Ленина. А 27 июня 1937 года дивизионная партийная комиссия при политическом отделе 25 кавалерийской дивизии постановила «за потерю классовой бдительности Рокоссовского К. К. из рядов ВКП(б) исключить». 5 июля 1937 года он был уволен из РККА и, как свидетельствуют документы сфабрикованного «дела», находился под следствием НКВД.

3 августа прадед написал в письме наркому обороны Клементу Ефремовичу Ворошилову: «Товарищ народный комиссар обороны. Беру смелость вторично обратиться к вам с просьбой о проявлении ко мне справедливости, так как ничего порочащего меня я за собой не чувствую. Вся моя служба в РККА прошла на глазах сотен командиров, тысяч красноармейцев и мл. командиров. Сохранились живые люди, которые могут рассказать о моем отношении к службе, об отношении к людям, о моем поведении… Что может быть тяжелее, чем сознание того, что я, завоевавший своей кровью свое почетное право быть гражданином подлинного Отечества трудящихся СССР, не раз жертвовавший своей жизнью за Советскую власть и готовый в любую минуту отдать эту жизнь за приобретенное мною отечество, в этом отечестве отнесен к числу лиц, не внушающих доверия? Я ничем не опорочил себя и поэтому вторично прошу Вас отнестись ко мне как к живому человеку – вернуть меня в армию и дать мне возможность начать службу с начала хотя бы на должности командира эскадрона. Комдив Рокоссовский».

Когда прадед взялся за мемуары, он хотел написать об этом, но, видимо, не смог найти нужных слов. Одна из попыток такого рассказа, с которого он хотел начать вторую главу своих воспоминаний, сохранилась в семейном архиве: «После тридцатимесячного срока пребывания в заключении – под следствием, был освобожден и полностью реабилитирован. Вышел на свободу, задавая себе неразрешенный вопрос, кому и для какой цели понадобилось все то, что было проделано в 1937 году. Ведь удар был нанесен по наиболее подготовленным кадрам руководящего состава Красной армии. Своими делами и кровью доказавшими свою безграничную преданность Коммунистической партии, Советской власти и социалистической Родине. Последствия проделанной черной работы сказались уже в финскую кампанию. Красная армия оказалась к моменту назревающих событий оголена. Многолетняя работа партии над воспитанием и подготовкой военных кадров была сведена к нулю. На руководящих постах звено высшего командного состава, за исключением единиц, оказались малоопытные, не подготовленные к руководству в военное время кадры. Одной преданности и храбрости для ведения войны в современных условиях оказалось недостаточно.

В основном, Красная армия воспитывалась и готовилась в правильном направлении, занимая ведущее место среди передовых европейских стран. Командный состав Красной армии был на должной высоте как по теоретической подготовке, так по практическому опыту. Старший и высший командный состав прошел Гражданскую войну и в своем подавляющем большинстве имеет боевой опыт двух войн – Первой мировой и Гражданской. В это же время, руководствуясь необоснованными подозрениями, этот командный состав в своем подавляющем большинстве был репрессирован или отстранен от руководства подготовкой вооруженных сил.