Евгений Крушельницкий - Как ломали замок границы

Дудников переехал в Сухуми и попытался устроиться в рыбколхоз. Это было непросто после прежних приключений, но руководству понравились профессионализм и работоспособность моряка. Так он стал капитаном рыболовецкого сейнера.

Команда подобралась слаженная, хоть с точки зрения «сознательности» образцовой не была. Старший помощник капитана Георгий Колосов уже побывал в лагере, власть ненавидел и думал о побеге. Другой помощник, Валерий Дюсов, с интересом слушал западное радио и мысли его были очень далеко. У литовца Ромаса Гадляускаса во время войны отец сражался с новой властью и погиб в тюрьме. Так что когда капитан подал мысль о побеге, то воздержавшихся не было.

Старенькое судно отправили в Керчь на ремонт, после чего предстоял обратный путь, в Сухуми. Вот тут-то Дудников и решил бежать. Рацию отключили и взяли курс на Босфор. Через двое суток «Вишера» миновала пролив и оказалась в Мраморном море. Плыть решили в Грецию, где правили «черные полковники». Отношения с СССР они разорвали и уж назад беглецов не вернут.

Успешный побег можно и отпраздновать. Бросили якорь, капитан созвал всех в салон и поздравил команду при полных бокалах шампанского. Команда ликовала. Но радовались не все. Старший механик Цхадая, как рассказывал Дудников, «был ярый коммунист, фанатик, притом дурковатый. Я объявил, что судно будет следовать дальше в Грецию, потому что турки часто с Москвой устраивают сделки и выдают перебежчиков. Цхадая умолял меня не идти в Афины, потому что его как коммуниста засадят за решетку. Я ответил, что его не тронут, так как греки соблюдают международные правила. Но до него не доходила никакая истина. И вот у порта Чанакалле, когда к борту подошёл турецкий служебный катер, Цхадая бросается на катер и устраивает шум — трясет в объятиях турецких представителей, а они его не понимают. Турки подумали, что это советский перебежчик и отошли от борта, а мне махнули рукой — следуйте. И я продолжил рейс в порт Пирей. После я узнал у греческих властей, что турки в Чанакалле не могли найти переводчика целые сутки, а когда узнали от него, что бежало судно, а его требуют возвратить его в СССР, то наш след к этому времени пропал. Ну, а когда Цхадая вернулся в Сухуми, то мне писали друзья, что над ним смеялся и потешался весь город».

12 августа «Вишера» прибыла в греческий порт Пирей. Там беглецов встречали как героев. Их назвали «счастливой восьмёркой», брали интервью, показывали по телевидению, устраивали праздничные банкеты. Грекам льстило, что беглецы прибыли именно в Грецию, а не во враждебную Турцию.

После побега команда разъехалась по разным странам. Часть осталась в Европе, а Дудников и Колосов выехали в США.

Трагическая судьба ждала только матроса Павла Сиордию. Он этнический грек и остался жить в Греции. Спустя год затосковал по родным и решил вернуться. В Москве его арестовали прямо у трапа самолёта. Через четыре года погиб в Днепропетровской спецпсихбольнице, не выдержав пыток нейролептиками. Ему было 28 лет.

Так сложилось, что об этой истории знают мало. Дудников снимал побег на кинокамеру — стоянка в Сочи, Керчь, переход через Черное море, Босфор, банкет в Мраморном море. С хроникой ему не повезло: во Флориде угнали машину, а с ней пропала и камера с пленками. О его побеге готовил книгу наш эмигрант Сергей Крикорьян, да неожиданная смерть помешала завершить работу. Американские киношники взялись было снимать фильм, и опять что-то не вышло. Капитана приглашали на различные встречи, конференции, интервью. Дудников отказывался и хотел лишь скромно жить в новом, свободном мире. Работал на Аляске, в Калифорнии. Он прожил долгую и насыщенную жизнь, воспоминаний не писал и скончался в 1996-м во флоридском городе Голливуде.

Отметили его и на родине. Каждому члену сбежавшей команды заочно дали по 15 лет, а капитана приговорили к расстрелу.

Его побег уникален. Бежав в декабре 1974 года с круизного лайнера, он плыл в океане почти трое суток, преодолев около сотни километров. И всё это — без сна, еды и питья.

Это первый и единственный побег через борт. Когда он прыгал с кормы корабля, высотой с пятиэтажку, то трезво оценивал перспективы: «С точки зрения здравого смысла мои шансы добраться до берега живым выглядели так: если во время прыжка я не разобьюсь от удара о воду, если меня не сожрут акулы, если я не утону, захлебнувшись или от усталости, если меня не разобьет о рифы, если хватит сил и дыхания выбраться на берег и если к этому времени я всё ещё буду жив — то только тогда я, может быть, смогу поблагодарить судьбу за небывалое чудо спасения».

Лайнер был совершенно не рассчитан на то, чтобы с него прыгали. Построен в Германии в двадцатые годы, при нацистах носил имя «Ганза», во время войны подорвался на мине затонул. При дележе добычи достался Советскому Союзу, так же был и назван. Но когда его продали в Гонконг на металлолом, то пришлось переименовать в «Тобольск»: ведь тут же найдутся шутники на тему списанного «Советского Союза»…

Так вот: выбраться через иллюминатор нельзя, потому что они вращались на оси, проходившей посередине отверстия. Прыгнуть с палубы? Борт от палубы шёл не вниз, а закруглялся бочонком, поэтому просто перемахнуть за ограждение было недостаточно. А под водой у судна были ещё и металлические крылья, о которые тоже ничего не стоило разбиться. Разбежаться как следует и нырнуть ласточкой? Хоть 38-летний мужчина был в хорошей форме, но на такой трюк не решился.

Где же выход? Оставалась только одна возможность: прыгать с кормы, где кончаются крылья и вращаются лопасти гигантского винта. Если не попадёшь под винт, то начало побега можно считать удачным.

…Воды Слава не боялся, к ней у него всегда было особое отношение. По семейной легенде, первое его слово было не «мама», а «вода». Она стала его настоящей страстью. Мать это заметила и купаться в Иртыше запрещала: река большая, мало ли что… Но десятилетний мальчишка на спор переплыл реку (больше двухсот метров), после чего из последних сил вернулся назад.

Такое увлечение не могло остаться без последствий. Начитавшись всякой приключенщины вроде «Острова сокровищ», и «Робинзона Крузо», однажды услышал внутренний голос (который потом ещё не раз ему помогал): «Брось читать и начни действовать». И пятнадцатилетний отрок сбежал в Ленинград, чтобы стать матросом и отправиться в кругосветку. Тут же выяснилось, что Слава неправильно представлял себе устройство современного мира. Сборам в кругосветку мешали сразу три причины: отсутствие визы, прописки и юный возраст. Зато паренёк впервые увидел море. Он вошел в одежде в Финский залив и поклялся вернуться.

Окончил школу и вернулся, но мечта ближе не стала. Теперь уже из-за близорукости: «О море даже не мечтайте», — сказали ему. А Слава, как мы заметили, привык не мечтать, а действовать. В гидрометеорологический институт на океанографов брали даже слегка подслеповатых. А быть в море в качестве учёного ничуть не хуже, чем матросом.