Иван Людников - Огненный остров

Я обещал уважить. И тогда он от имени раненых обратился ко мне еще с одной просьбой, но сначала пожаловался на полевую почту.

— Толкуют тут про военную тайну! — сердито сказал он. — И некоторые письма у нас не берут. Нельзя, говорят, указывать город, где мы сражаемся. А почему? Мы здесь кровь пролили, здесь готовы биться до победы или смертного часа. На этот город сейчас весь мир смотрит. Так чего нам таиться?

Вероятно, я превысил свои полномочия, но разрешил солдатам указывать в письмах город, на который «весь мир смотрит», руководствуясь тем, что и это решение будет положительно сказываться на боевом духе нашего личного состава. Дал на этот счет указание и начальнику полевой почты.

Из сорока дней боев в этом своеобразном полуокружении самой трудной была первая неделя. И хотя вслед за нею начались неимоверно тяжелые для нас испытания, радость воинов дивизии, узнавших о начале большого наступления советских войск, не поддавалась описанию.

Из разговора с генералом Н. И. Крыловым по радио я понял смысл и значение его слов: «Уже началось!».

А немцы продолжали упорные атаки, будто знали, что запасы боеприпасов и продуктов у нас на исходе. Сказать об этом генералу Крылову я не успел. Штабная радиостанция замолчала — кончилось питание.

В ту пору печать дружественных нам стран ежедневно публиковала подробные сводки о ходе борьбы в Сталинграде и восхищалась стойкостью, упорством и мужеством наших войск. Приведу лишь две выдержки из разных газет, чтобы сопоставить их описание с истинной обстановкой в сражении за город.

Американская газета «Нью-Йорк геральд трибюн» писала: «Такие бои не поддаются стратегическому расчету. Они ведутся жгучей ненавистью, со страстью, которой не знал Лондон даже в самые тяжелые дни германских налетов».

При всем уважении к стойкости лондонцев, испытания, которым они подверглись, не выдерживают сравнения с тем, что выпало на долю жителей и защитников города Сталинграда. Ничто не угрожало зенитчикам Лондона, кроме прямого попадания бомбы на их батарею. Мы сражались с фашистами лицом к лицу. Но разница не только в этом.

Английская газета «Рейнольдс ньюс», отдавая дань уважения славным защитникам города на Волге, писала в те дни:

«Вторично на протяжении одного поколения Сталинград стал символом воли русского народа к жизни. 24 года тому назад реакционеры, старавшиеся уничтожить молодую Советскую республику, были сами уничтожены на берегах Волги. Сегодня еще худший деспотизм требует кровавых жертв на улицах города, который выдерживает самые грандиозные атаки в истории войн. Эпос Сталинграда будет жить вечно. Героизм вооруженного русского народа, искусство русских командиров будут вызывать восхищение во всем свободном мире. Мы с полным основанием восхищаемся Сталинградом».

А сейчас некоторые буржуазные историки, наблюдавшие войну со стороны, не зная по-настоящему, что такое война, пытаются поучать тех, кто воевал, кто перенес все тяжести войны, как надо было бы воевать.

Опоздали с поучениями.

Равняясь на коммунистов, вступают в партию отличившиеся в боях, но авангард, как известно, несет самые большие потери. За первые недели в 344-м стрелковом полку потеряли командира полка, убиты начальник штаба, его помощник, три командира рот, пять командиров взводов, врач. В малочисленных подразделениях насчитывается по одному-два коммуниста, по два-три комсомольца. Каждый из них не только стрелок, но и связист или сапер. Мы называли их политбойцами. Это — полпреды партии на переднем крае.

При очень сложной обстановке тяга в партию была огромной. Наш воин вступлением в партию выражал свой патриотический долг перед Родиной. При малочисленном составе дивизии в ноябре было принято в члены ВКП(б) 19 человек, в кандидаты — 160, в декабре, когда в дивизии было еще меньше бойцов, было принято в члены ВКП(б) 15, в кандидаты — 106 человек.

Хотя и в сложной обстановке, но мы кое-когда собирали командиров полков и комиссаров на командном пункте дивизии, чтобы обменяться опытом и подумать, как улучшить ближний бой в городе. При малом количестве людей надо воевать не числом, а умением — это было основной нашей целью.

Разведчики Петухов, Морозов и Григорьев получили задачу взять контрольного «языка». Когда привели пленного, они доложили мне:

— Готовясь в разведку, мы решили использовать для поиска подземные заводские коммуникации. В этом деле нам хорошо помог гражданский пожилой человек — инженер с завода «Баррикады» Тяличев.

— Извините меня, молодые люди, что я вас подслушал, но я могу вам помочь, — вызвался он. И рассказал о колодцах и трубах, по которым можно пройти в любую точку завода.

Получив консультацию от товарища Тяличева, они и пошли на поиск.

В подвале соседнего дома Тяличев познакомил их с женщиной и двумя ее дочерьми. Они работали на заводе до последнего момента и не успели эвакуироваться за Волгу.

Начальник политотдела дивизии М. С. Немцев вручает партийные билеты.

Преодолевая всевозможные завалы и препятствия в подземных коммуникациях, разведчики медленно продвигались вперед. На одной из остановок для ориентирования и отдыха их внимание привлек очень тихий разговор, ребята прислушались и услышали тихий детский плач. Прошли еще некоторое расстояние и четко услышали голос русской женщины, успокаивающей плачущего ребенка. Разведчики подошли вплотную и осветили их электрофонариком. Это была женщина с детьми, на их лицах написаны страх и ужас. Смельчаки сказали, что они советские воины. Женщина и дети заплакали от радости. Не смогли удержаться от слез и мужественные солдаты. Место, где находилась несчастная семья, напоминало настоящий склеп с заживо погребенными. До того, как появилась возможность эвакуировать женщину и детей, солдаты носили им свои скудные продукты.

После доклада разведчиков я решил изучить подземное хозяйство. Посетив командный пункт командира 344-го полка, я увидел там необычную карту. Ее подарил Владимиру Коноваленко инженер завода «Баррикады» Тяличев. На карте обозначены колодцы, трубы и тоннели большого хозяйства завода. По трубам и тоннелям можно пробраться в цехи, занятые врагом. Разведчики и саперы уже начали подземную войну. Они проникают в тыл врага, внезапно нападают и скрываются. Каждая такая вылазка сопряжена с риском, и совершают ее добровольцы. Коноваленко лично проверяет их подготовку, дает напутствие, провожает на задание.

Прежде чем отправить группу разведчиков и саперов-подрывников в тыл врага, Коноваленко дал людям пять минут «на размышление». Командир ясно представлял себе трудный маршрут этой группы и характер задания. По трубам, по узким тоннелям двигаться можно только в одиночку, цепочкой. Воздух там спертый. Внезапная встреча с противником потребует от каждого разведчика и сапера разумных и самостоятельных действий. Любому из этой группы разрешено отказаться от вылазки, если он плохо себя чувствует.