Софья Богатырева - Серебряный век в нашем доме

“Этот возврат к стилю Пушкина, Боратынского, Дельвига заметною струею проявился <���…> в литературе (Б. Садовской, Ю. Верховский). Он был плодотворен; стилизация была повторением или отблеском старого на новом фоне – пушкинский стих на фоне символистов приобретал новые, неведомые раньше, тона. Словесная ясность пушкинского стиха-плана, стиха-программы на фоне насыщенного, обремененного нового стиха получала значение сложной простоты” [62] Маслов Г. Аврора. Пб., “Картонный домик”, 1922. С. 8. .

Скорее всего, идея издания Георгия Маслова в “Картонном домике”, пришла из венгеровского семинара, который в разные годы посещали и автор “Авроры”, и автор предисловия, и Сергей Бернштейн. Публикация продолжала главную линию издательства: стремление сохранить произведения, которые могут погибнуть. При советской власти поэме мало кому известного поэта-белогвардейца исчезнуть с лица земли и из истории русской литературы было куда как легко. Остаться – труднее.

Вениамин Каверин назвал моего отца “руководителем издательства «Картонный домик»”. Так оно, должно быть, выглядело со стороны. На деле руководить он мог только собственной персоной, ибо штат издательства состоял из одного человека: сам себе шеф, сам себе курьер, сам себе бухгалтер. До поры до времени издателю удавалось если не зарабатывать, то как-то сводить концы с концами. Самое, казалось бы, непреодолимое препятствие – практическая, денежная сторона дела – неожиданно оказалось по силам начинающему предпринимателю без средств: в 1921 году, еще до начала нэпа, можно было обойтись без серьезной финансовой базы. Типографии, не имевшие заказов, готовы были работать на самых льготных условиях, иногда даже давали свою бумагу, а расплачиваться можно было, продав часть тиража. Деньги падали в цене каждую неделю, долг типографии превращался в гроши, и еще меньшие гроши получал от книжных магазинов издатель. С началом нэпа положение изменилось. Теперь нужны были реальные капиталовложения. Издавать “чтение для немногих” – изящные книжечки стихов и о стихах – стало затруднительно. Будь у издателя какой-никакой опыт в коммерческих делах, а у издательства – толковый бухгалтер, “Картонный домик” мог бы устоять. Книги его пользовались спросом, часть изданий – “Эхо” Михаила Кузмина, “Лето” В. Рождественского, “Об Александре Блоке” – к 1923 году оказалась распроданной. В планах издательства значились сборники “Поэты XVIII века”, “Об Анненском”, “Введение в эстетику слова” Б. Энгельгардта, но помимо специальной, для узкого круга читателей, литературы, предполагались и сборники рассказов Михаила Зощенко. Шли переговоры с Андреем Белым о его книге. “Картонный домик” обратился к прозе, готовил свой альманах, похоже, наметились иные направления, возможно, со временем планы его расширялись бы и трансформировались. Он мог бы сколько-то продержаться, но и того не продержался. Все равно он был обречен. В пору гибели культуры, которую во всеуслышание оплакивал сборник “Об Александре Блоке”, ему не нашлось бы места. Сыграла ли роль в его судьбе политическая направленность изданных книг, нам не известно. Известно, однако, что владельцы частных книжных издательств значились в списке осужденных на высылку из страны, просто руки до них не дошли, но они оказались в хорошей компании. Будем считать это высокой оценкой их деятельности.

Хрупкие стены “Картонного домика” рухнули, он прекратил существование и был прочно забыт. Славы и богатства, обещанных стихотворением Михаила Кузмина, он не принес. Но свет в его окнах, пусть недолго, – горел!

А что же издатель? Он был не таким уж юным к тому времени – ему шел двадцать четвертый год, – но молод достаточно, чтобы начать новую жизнь. Лишившись издательства, он избрал близкую к издательской сферу деятельности: стал писателем, преимущественно – литературным критиком. Параллельно какое-то время работал в Институте истории искусств, потом заинтересовался детской литературой: сначала выступал в печати с критическими статьями на эту тему, затем решил, что чем рассуждать о чужих, лучше писать для детей свои книги.

Первая, вышедшая в 1930 году, адресованная школьникам, была посвящена истории техники, представленной в динамичных, сюжетных, подчас драматичных, а то и детективных рассказах. Она называлась “Приключения изобретений” и действительно рассказывала о приключениях, выпавших на долю изобретений, ибо у каждого из них была своя судьба, жизнь, отличная от жизни его создателя, полная удивительных событий, то радостных, то трагических: борьба, победы и поражения, разочарования и счастливые неожиданности, долгие ожидания и стремительные взлеты переплетаются в ней. “Изобретения путешествовали и переживали приключения <���…> Они пробирались сквозь глухие леса и пустынные степи недоверия или насмешек, и часто изобретатели замечательных вещей умирали раньше, чем люди начинали пользоваться их изобретениями. Одни изобретения оказывались сделанными слишком рано, другие – слишком поздно, третьи хоть и появлялись вовремя, да не могли пробить каменную стену равнодушия людей, не понимавших пользы этих изобретений <���…> Иногда замечательное изобретение казалось людям не стоящим внимания пустяком. Иногда и сам изобретатель не понимал, что он сделал великое открытие” [63] Ивич А . Приключения изобретений. М., АСТ. 2010. С. 19–20. – вот о чем обещает поведать автор. Заметный успех выпал на долю этой книги. Ребята, особенно мальчики, увлекались ею, в библиотеках записывались в очередь, чтобы ее получить, мне показывали зачитанные до дыр, растерзанные на отдельные листочки экземпляры. “Приключения изобретений” выдержали несколько изданий в нашей стране, книгу перевели на множество иностранных языков, в том числе и на японский. Эта работа долго не отпускала автора, он все возвращался и возвращался к ней, отыскивал неизвестные истории изобретений, собирал сведения об их судьбах, каждое следующее издание дополнял новыми рассказами, включал новые главы. Впрочем, не только прошлое изобретений занимало его. Он вообще увлекался техникой (вот они, гены, наследство инженера путей сообщения Игнатия-старшего!), много ездил по заводам и стройкам – на Урал, в Сибирь, – писал о них очерки для газет и журналов.

С первого дня Великой Отечественной войны Александр Ивич – военный корреспондент в действующих частях авиации Черноморского флота. Полгода проводит в осажденном Севастополе, участвует в обороне Кавказа и в наступлении на Крым. Во время войны и о войне написаны им, кроме ста с лишним очерков и корреспонденций для газет, три книги для взрослых, а для детей – книга о летчиках “Июньское небо”.