Валентина Пичугина - Тайны прадеда. Русская тайная полиция в Италии

Эти допросы не дали ценного фактического материала, хотя большинство из них (за исключением Абрамова и Деметрашвили) не отрицали своей службы в Заграничной агентуре. Все показания сознавшихся секретных сотрудников сводились всегда почти к одному и тому же: что они-де вошли в сношение с полицией вследствие тяжелых семейных и материальных обстоятельств, что они почти ничего не давали представителям Заграничной агентуры и часто даже обманывали их сообщениями ложного сведения.

Члены комиссии по изучению дел Заграничной агентуры прекратили свою работу неодновременно, дольше всех пришлось проработать Агафонову, но и он в сентябре покинул Францию. Документы, касающиеся, прежде всего, деятельности агентов охранки среди групп социал-революционеров были инкорпорированы Агафоновым в свой личный архив, который хранился у него в Ницце (Франция), где в 1955 году он скончался и там же был похоронен.

В 1940 г. историку Борису Ивановичу Николаевскому удалось вывезти из оккупированной нацистами Франции в США большое собрание архивных документов, в числе которых почти полный, размещенный в отдельных папках Архив Агафонова. В 1963 г. он продал свою богатейшую архивную коллекцию Гуверовскому институту войны, революции и мира при Стэнфордском университете (всего 250 фондов). Таким образом, поскольку архив русской Заграничной агентуры в настоящее время находится в Гуверовском институте (США) и, по сути, малодоступен для отечественных историков, сведения, приводимые В.К. Агафоновым, имеют огромную научную ценность.

В 1992 г. Роскомархив, Гуверовский институт войны, революции и мира при Стенфордском университете и английская издательская компания Чедвик-Хили (Кембридж) заключили договор об обмене микрофотокопиями. В соответствии с договорами 1993 и 1995 гг. в Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ) поступило 4628 рулонов микрофильмов Гуверовского института на позитивной пленке (774 картона). Принятые на хранение в ГАРФ документы получили статус коллекции, приравненной к фонду.

…Такая вот история…

Судя по документам, приведенным выше, взгляды историков на деятельность секретных сотрудников Зарубежной агентуры Департамента полиции весьма неоднозначны, и времени еще только предстоит дать ей окончательную оценку, расставив все по своим местам.

Хорошо сказано по этому поводу у А. Борисова:

…Масштабы взаимопроникновения и срастания подрывной и охранной структур, невероятные хитросплетения судеб представителей двух противостоящих (по идее) лагерей революционеров и полиции, разгул терроризма, провозглашенного первейшим оружием революционера и буквально захлестнувшего империю в первое десятилетие 20-го века, поглотив до семнадцати тысяч представителей высокого ранга…

Кто с кем боролся? Охранка с режимом? Полиция со своими агентами? Революционеры друг с другом? А ведь считалось, что хитроумные интриги Заграничной агентуры направлены исключительно на ослабление царской власти! Чистейший сюрреализм! Как писал Наум Коржавин, —

Все мы воспитаны в некой парадигме обобщения, где судьба подменяется биографией, психология — социологией, а человеческие борения — классовой борьбой. Но в реальности все не так. Люди руководствуются всяк своими страстями, стремлениями и чаяниями, совершают благородные поступки и предают, рвутся к сияющим карьерным вершинам и низвергаются с них. По отношению к агентам Заграничной агентуры вышесказанное особенно справедливо: ведь сюда привлекались натуры отнюдь не заурядные…

Как бы то ни было, ясно одно. Служба в Зарубежной агентуре Департамента полиции резко крутанула по шкале судьбу моего прадеда тоже, навсегда отметив его имя в анналах истории.

Было невероятно интересным пребывание в этом увлекательном путешествии в прошлое и знакомстве с человеком, о котором совсем еще недавно мы ничего не знали. И на протяжении всего поиска не покидало странное, прямо-таки мистическое ощущение Божьего промысла: будто кто-то незримо ведет нас и… помогает. Скорее всего, оттуда, с небес, Алексей Михайлович видел наши стремления и крохотные победы, и радовался.

Радовался тому, что не судим… Что понят, наконец… Не позабыт потомками.

И в бессмертной душе его, отныне и навек — покой и умиротворение…

Ну вот и все…

Поиски следов прадеда захватили меня, и, всё ещё пребывая с мыслями о нём, я долго не могла переключиться ни на что другое…

Поиск тот, растянувшийся на долгие годы, стал для меня не только делом чести, но и увлекательным путешествием в историю страны. И читая многочисленные исторические материалы, листая страницы архивных документов, я погружалась в атмосферу тех лет, реально ощущая сгустившиеся над страной тучи, и зримо видела людей, мечтавших о свержении самодержавия в России бескровным, нереволюционным путем. Именно на таких позициях стояло русское эсэрство. И мой прадед, в том числе…

…И вот поиск завершен. Пошагово отслежена вся его жизнь вплоть до развала Зарубежной агентуры Департамента полиции в 1917 г. Дальше следы обрывались. А с ними и надежды когда-нибудь отыскать его могилу.

Наверное, надо смириться, уж слишком много времени с тех пор прошло. Времени, наполненного революциями и войнами, приходом к власти фашистов в Италии и развалом Союза в нашей стране… Да сколько их было еще, этих больших и маленьких вех в развитии обеих стран!

И вдруг!..

…Этот день мне не забыть никогда! Закрывая уже эту тему, — и в книге своей, и в судьбе, — я получила очередное письмо из Италии, от Михаила Талалая. А в нем…

Валентина, сенсация! Могила прадеда найдена!..

Я решил написать свое послесловие к Вашей книге и в поисках материалов наткнулся на упоминание книги покойного уже краеведа из Кави — Анджело Данери — о русских в Кави-ди-Лаванья. Из посмертной презентации следовало, что это было последнее его дело.