Александр Бенкендорф - Воспоминания: 1802-1825. Том I

Пребывание в Афинах вдохновляет интерес, тем более живой, что здесь он не рассеивается никакими современными предметами: в Константинополе азиатский блеск скрывает незначительные остатки произведений искусства и памятников древней Византии, возвеличение турок затмевает славу Греции; в Риме Капитолий унижен собором Святого Петра, могущество и преступления пап смешиваются там с семью чудесами света и с римскими доблестями. В Афины не пришло ничего, что могло стать рядом с произведениями Фидия и Праксителя, и слава Периклов и Фемистоклов одна парит над обломками их отчизны. Лачуги нынешних жителей, прилепившиеся к руинам древних памятников, подчеркивают их красоту, скрывая их далеко от взора. Можно сказать, будто народ Афин только что покинул этот город, в котором землетрясение накануне разрушило прекраснейшие украшения. Это те же улицы, те же общественные места, почти та же крепостная стена… Я устремился в Парфенон, подъем туда довольно крутой; вдоль этого склона проходишь античную стену, столь же древнюю, как и рождение государства республики, входишь через ворота в это огражденное прибежище первых основателей Афин, ставшее с тех пор религиозной святыней и обращенное теперь турками в скверную крепость.

Ступени, по которым некогда с почтением и восхищением достигали входа в Пропилеи, покрыты обломками. Плохонькие пушки помещены в прекрасных остатках этого замечательного портика, но совершенно различима еще целостность его постройки, многочисленные колонны которой невредимы, и внутренний вход, ведущий в храм Минервы, существует и еще поддерживает огромный архитрав из единой мраморной глыбы, и самый дерзкий механик был бы изумлен, увидев ее перемещенной на столь значительную высоту.

Наконец оказываешься в храме Минервы и постигаешь чувство благоговения, созерцая этот памятник, столь же обширный, сколь и совершенный в своих пропорциях; колонны дорического ордера из самого прекрасного белого мрамора, который время суток окрасило красноватым цветом, поражают своей массой и совершенно сохранились; главный фасад и поднятые наверх метопы суть творения Фидия. Здесь еще находят куски мрамора, которые сохраняют все совершенство и завершенность резца этого знаменитого мастера. Две боковые стороны храма по середине открыты; одна венецианская бомба, попавшая в это здание, которое варварство турок низвело до положения порохового склада, произвела взрыв, бесчисленные обломки от которого еще покрывают внутреннюю часть и подходы к храму.

Посреди этого храма, где статуя Минервы, блистающая золотом и слоновой костью, обоготворенная возвышенной рукой бессмертного Фидия, вызывала поклонение Афин и всей Греции, теперь поднимается построенная из обломков храма мусульманская мечеть, которая кажется поставленной здесь нарочно, чтобы оттенить его огромные и прекрасные пропорции. Я не мог перестать приходить восхищаться этим памятником, которого одного было бы достаточно, чтобы показать величие афинской республики; я любил ходить по этому священному полу, прогуливаться под портиками — свидетелями стольких событий, торжеств, процессий, которые видели рождающимися и умирающими столько поколений, которые видели растущее процветание и свободу Афин, которые видели их падение и которые видят их отвратительное рабство.

Божества Язычества отступили при виде креста, почитаемого христианами, крест сокрылся под вызывающим господством полумесяца, а храм Минервы, паря над Аттикой, бросая вызов векам и переворотам, кажется ожидающим возвращения свободы, искусств и почитания Богов.

Совсем рядом с этим храмом находится храм Эрехтейон, возведенный на том месте, где Нептун в знак славы, которую он сохранил за афинскими моряками, заставил бить источник, и где Минерва как залог богатства, которое суждено было земледельческим работам, заставила появиться оливковое дерево. Храм этот ионического ордера был украшен 5 кариатидами, одна из которых вывезена лордом Элджином, большим варваром, нежели турки, которые уважали эти драгоценные памятники, или, по крайней мере, боялись их разрушать. Храм этот столь же древний, как и самые первые сооружения Афин, и восхищающий своими прекрасными пропорциями, завершенностью и богатством своих украшений.

Театры Вакха и Ирода Аттика почти придвинуты к стенам Парфенона, незначительные остатки первого едва различимы, но второй еще достаточно сохранился, чтобы можно было точно себе представить, каким он был. Почти напротив находится памятник Филопаппу, на верхнем рельефе которого можно видеть колесницу, запряженную четверкой лошадей, почти в натуральную величину и прекрасной работы. Недалеко находится Агора, где 30 тысяч человек могли собираться и отчетливо слышать речи ораторов. Именно с этого места Алкивиад, дабы склонить народ к экспедиции на Сицилию, показывал мачты кораблей, которые покрывали порт Пирея.

С противоположной стороны, и вне стен города, проходишь под триумфальной аркой Адриана, которую афиняне, побежденные, но еще великие своими искусствами, науками и прошлыми подвигами, воздвигли этому императору, добивавшемуся расположения замечательного народа, которому он же и нес оковы. На некотором расстоянии от этого места величественно возвышается группа колонн коринфского ордера, которые были частью огромного и величественного храма Юпитера. Эти колонны, огромной высоты и совершенной работы, кажутся еще более гигантскими, поскольку они отделены от всего здания.

Парфенон в Афинах. 1830-е.

Внутри города обнаруживаешь полностью сохранившийся храм Эола [5] Башня ветров (высота 12,8 м.) — восьмигранное сооружение из мрамора с флюгером, солнечными и водяными часами построена в 1 в. до н. э. Названа так в связи с находившимися на ней рельефными изображениями восьми основных ветров. Архитектор — Андроник. Постройка сохранилась до наших дней. Вертящимися дервишами называли дервишей суфийского ордена Мевлана. Для достижения состояния необходимого для общения с богом, они исполняют определенный танец, называемый «музыкой сфер». , который служит теперь мечетью вертящихся дервишей, рода монахов-мусульман: этот маленький храм восьмиугольный и украшен по каждой из сторон фигурой, представляющей одного из эоловых посланцев.

На углу греческого монастыря восхищаешься прелестной ротондой, которую именуют фонарем Диогена; она превосходно сохранилась и украшена замечательного рисунка и легкости барельефом.

Позади лавчонок, пробитых в укреплениях древней стены, есть несколько огромного размера колонн ионического ордера, которых время и, возможно, пожары полностью окрасили в черный цвет. Совсем рядом с этими руинами теперь жилище турецкого воеводы: на улице, ведущей к рынку еще можно видеть вделанную в древнюю стену мраморную доску, на которой отчетливо читаются цены на зерно и другие съестные припасы, объявленные в чрезвычайном народном собрании; к несчастью, место, где был высечен год, сбито.