Ричард Пайпс - Я жил [Мемуары непримкнувшего]

Но его чувство неприязни по отношению к Аллену даже превосходило его раздражение на меня за прошлые обиды. Как только он заметил меня среди присутствующих, он подошел ко мне с дружелюбной улыбкой. В течение десяти минут в окружении других гостей он читал мне лекцию о том, как сместить Аллена и занять его место (не упоминая, конечно, его имени). Неважно, какая должность у вас сейчас, уверял он меня, если вы будете вести игру правильно, вы сможете достичь вершины; важно не то, какую должность занимает человек, а то, какую пользу он из нее извлекает. Я внимательно слушал его не потому, что у меня было хоть малейшее желание последовать его совету, а потому, что меня поражало его бесстыдство [34] Перед моим отъездом в Вашингтон аспирант факультета управления в Гарварде вручил мне записку с намеками о том, как занять место Аллена. Мне следовало помогать ему сдерживать Киссинджера, регулярно сбрасывать прессе компромат на Аллена, в то же время не теряя его доверие, поддерживать хорошие отношения с Нэнси Рейган и ее секретарями и сделать решающий ход против Аллена в «подходящий момент», когда он потеряет поддержку Бейкера и Хейга. .

В течение последующих двух лет я встречался с Киссинджером время от времени в Вашингтоне и за границей. Как — то раз я завтракал в «Метрополитен — клубе» с газетным обозревателем Роуландом Эвансом. Киссинджер подошел ко мне и с характерной улыбкой произнес: «Пайпс, я могу вас уничтожить». — «Как?» — «Просто сказав, что я с вами согласен». Это был прекрасный образец его самоуничижительного юмора. Несколько лет спустя я видел его в Богемской роще [35] Bohemian Grove — место, где каждое лето на две недели собираются представители американской элиты (исключительно мужчины). — Прим. ред. в Калифорнии пробирающимся сквозь толпу выдающихся и не очень людей. Его застенчивая улыбка, казалось, говорила: «Да, это я, Генри Киссинджер, среди вас. Ваши глаза вас не обманывают, даже притом что я сам удивлен моим собственным существованием».

Но когда он оставил надежду на возвращение на государственную службу, на него снизошла некая печаль, потому что несмотря на миллионы, которые он зарабатывал как глава консалтинговой кампании, он жаждал быть в центре внимания. Наблюдая за ним и другими, такими как он, я пришел к выводу, что власть и сопутствующая ей известность настолько же входят в привычку, как и наркотик. Я вспомнил, как Хрущев говорил, что может наскучить все — женщины, роскошь, еда, но никогда не наскучит власть. Однако ниже я покажу, что это правило относится только к определенному типу личности.

Все же я не могу отрицать, что в начальный период работы в СНБ испытывал наслаждение от власти, которая была мне предоставлена этой должностью. Как — то раз мне позвонил полный отчаяния директор радиостанций «Свободная Европа» и «Радио Свобода», чья штаб — квартира располагалась в Мюнхене. Он сообщил, что из — за быстрого роста курса германской марки по отношению к доллару этим радиостанциям придется переехать в какой- нибудь менее дорогой город. Не могу ли я как — то помочь? Я связался с одним знакомым в отделе управления и бюджета и спросил его, нельзя ли выделить дополнительные средства этим двум важным станциям. Прошло несколько дней, и мой знакомый сообщил, что для них выделено дополнительно несколько миллионов. Радиостанции остались в Мюнхене.

Приблизительно в то же самое время я узнал, что Георгий Арбатов запросил визу для участия в конгрессе в Виржинии некой фальшивой организации, которая называла себя «Врачи за предотвращение ядерной войны». Несмотря на то что Арбатова при всем воображении никак нельзя назвать врачом, он получил кратковременную визу для участия в этом конгрессе. Очевидно, он привык при предыдущей администрации к тому, что можно запросто игнорировать такие ограничения, как срок действия визы, и принялся готовить выступления по телевидению и другие выступления, которые планировались на много недель после истечения срока визы. Я считал, что ему необходимо было усвоить, что Соединенные Штаты это не советский сателлит, и попросил Госдепартамент позаботиться о том, чтобы его виза не была продлена. Таким образом, в день истечения срока ее действия его вежливо попросили покинуть страну. Мне сообщили, что он был в бешенстве от такого непривычного обращения.

Мои ежедневные обязанности в СНБ не были утомительными, кроме ситуаций, когда возникал какой — нибудь кризис. Обычно я приходил в офис368 в «Старом здании исполнительной власти» около девяти утра и прочитывал ежедневную сводку ЦРУ. Затем разбирал «пакеты», положенные на мой стол для принятия решений. Три раза в день моя секретарша приносила кучу необработанной разведывательной информации в виде перехваченных сообщений, собранных Агентством по национальной безопасности. «Еще мусор», — вздыхала она, произнося это слово на французский манер. Я внимательно просматривал материалы, потому что среди них иногда находилась информация, которую аналитики ЦРУ зачастую оставляли без внимания. Один чиновник с большим опытом работы в разведке сказал мне, что я был единственным, с кем он был знаком лично, кто регулярно читал эти перехваты.

Особенно сильное впечатление на меня произвело прочитанное в июне 1982 года донесение безымянного советского агента, очевидно, связанного с КГБ. Написанное после назначения Андропова на пост главы советского правительства донесение рисовало довольно мрачную и трезвую картину положения в стране, резко контрастировавшую с представлениями, господствовавшими в научных и разведывательных кругах США. Анонимный автор считал, что Советский Союз страдал от болезни, которую невозможно вылечить сменой руководства: исцеление требовало разрушения всей системы. Он подчеркивал растущую коррупцию и преступность, усугублявшиеся сговором между преступниками и милицией. Несмотря на то что официально велась борьба с алкоголизмом, в действительности оно потворствовало ему, чтобы держать население в покорности. Рабочие часто бастовали, а крестьяне покидали колхозы, потому что жизнь в сельской местности была невыносимой. Донесение подчеркивало значение творческой интеллигенции, особенно писателей, которые, согласно автору, желали меньше классовых антагонизмов и больше национальной гордости. В нем говорилось о нарастающем недовольстве КГБ состоянием советского общества, особенно привилегиями и злоупотреблением властью, а также о неспособности КГБ справиться с ними. В заключение автор выражал сомнение в том, что режим выдержит реформу системы, потому что такая реформа должна была бы подорвать положение партии. Все эти соображения оказались удивительно точными и пророческими.