Андрей Савельев - Война в 16. Из кадетов в «диверсанты»

— Что за… — выругался Артист.

— Что ты зажал?

Артист выбежал из машины, я последовал за ним.

— Давай аккумулятор отсоединим, — предложил я.

Когда я открыл капот, звук стал ещё громче. И только после того, как Артист отсоединил клеммы аккумулятора, «Нива» перестала сигналить.

Обстрел ещё продолжался. Мы закрыли машину и пошли к окопам, в которых прятались ребята.

— Здорова! Как вы, нормально?

По огромным глазам некоторых бойцов из окопов, я понял, что обстрел был жёстким, и они его пережили тяжело.

— Не переживайте. Всё нормально будет. Я вас понимаю, по нам тоже сегодня «Град» работал, — успокаиваю их я.

Но так как мы приехали забирать труп, а обстрел всё ещё продолжался, медлить мы не могли. Поэтому я сразу спросил:

— Где труп?

Мне показали.

— Найдите какую-то простыню, чтобы было, на чём его выносить.

— Вообще не «спалились», — говорит один из ополченцев, намекая на наш заевший клаксон.

Через пару десятков метров от окопов, в зелёнке лежал труп без головы. Ополченцы уже накрывали его простыней.

— Братан, а уши его закидывать? — спрашивает меня один.

— Я думаю, не надо уже. Оторвало голову, да? — переспросил я.

— А ты снимаешь? — спрашивает меня ополченец.

— Снимаю, на то у меня и камера, чтобы снимать, что эти пи***сы делают.

Мы подняли двухсотого на простыне и понесли к машине. Вдалеке раздался взрыв, и я себе под нос сказал:

— Зачем ему уже эти уши… В морге.

— Открывай багажник, — крикнул я Артисту, подходя к машине.

Труп без головы

Я передал Артисту камеру, пока мы грузили тело в багажник. В этот момент он случайно закрыл объектив рукой.

Тело погибшего бойца лежало в багажнике, и верхняя часть туловища из-за нехватки места немного высовывалась из выбитого заднего окна.

— А голова где? — спрашиваю я.

— Голову не нашли. Её просто разорвало.

— Ну, выкиньте остатки, чтобы не было следов. Закопайте, — сказал я на прощание ребятам и сел в машину.

В славянский морг пришлось везти труп в открытом багажнике через весь город. Но нас это уже не смущало…

Труп без головы

Мы отвезли двухсотого в морг и решили сначала заехать в госпиталь, чтобы захватить несколько недостающих противогазов и некоторые медикаменты мне в аптечку. Но, приехав туда, мы не застали ни Лёлю, ни других медиков. Больница была практически пуста.

К нам подошёл Малыш, который остался за старшего, и объяснил, что госпиталь на 90 % эвакуировался в Донецк.

Малыш — двухметровый ополченец с очень добродушным характером и светлыми глазами. Он в середине апреля попал штрафником на горисполком за то, что прогуливался в комендантский час с бутылкой пива. Так как он имел телосложение богатыря, его сразу поставили на возведение баррикад из мешков с песком в горисполкоме. На следующий день его наказание закончилось, но из горисполкома он не ушел, а вступил в ополчение и стал эти мешки уже тягать по воле и доброте душевной. Потом ему выдали оружие, и он вместе с другими дежурил по ночам на крыльце горисполкома. Когда начались бои, воевал в одном из подразделений.

— Как эвакуировался? А куда я раненых буду возить? Где лекарства и противогазы брать?

— А ты заходи и бери, что видишь, — приглашая меня в пустой госпиталь, развёл руками Малыш.

Когда я зашёл в больничку, то не увидел следов экстренной эвакуации. В коридоре и палатах было чисто и убрано, видимо, Малыш успел навести порядок. Лёля, хоть и спешила, но почти все свои запасы вывезла, оставив только самые необходимые медикаменты для перевязки и обезболивания. В каморке также лежало около 20 противогазов. Я решил взять только 10.

Выйдя из госпиталя, я встретил машину Носа и его ближайшего помощника Лёлика, который с нами вместе переходил границу 12 апреля. Лица у них были, как мне показалось, немного встревоженные, но серьёзные и собранные.

— Почему эвакуировали госпиталь, — спросил я, — раненые же никуда не денутся?

— Укропы сильно на нём зациклились. Стало слишком опасно тут держать раненых и медперсонал, ценность которого в наше время на вес золота, — объяснил мне Нос.

— Ты же сам видишь, что укропы долбить не перестают, нужно эвакуировать медицину и гражданских. Неправильно подвергать их такой опасности, — добавил Лёлик.

В их глазах прослеживалось что-то, чего они не могли до конца сказать. Знали, но не говорили. Я это увидел по их загадочным лицам и больше вопросов не задавал.

Но в душе у меня образовался какой-то ком, который до полуночи не давал мне покоя. Я понял, что случилось что-то очень серьёзное: либо нас будет штурмовать украинская армия в полном составе, либо будет авианалёт с применением сверхтяжёлых авиационных бомб. Других объяснений такой нездоровой движухи среди военных в городе у меня не было.

«А какие потомки, если у меня нет детей…

Я сам ещё ребёнок»

Вернувшись в Семёновку, мы не успели даже заехать домой на мясокомбинат, чтобы пообедать, как нас вызвал по рации Малой и попросил отвезти на другие позиции для усиления кое-какое вооружение.

Всё это время мы колесили на «Ниве» Крота, так как наш УАЗ заглох на подъезде к его позициям, когда мы ехали забирать двухсотого.

Когда мы доехали до Малого, уже сильно стемнело. Его бойцы нагрузили нашу несчастную «Ниву» СПГ и выстрелами для него, АГСом, РПГ, противотанковыми минами и несколькими цинками патронов 5,45. Наша задача была в кромешной темноте сначала отвезти СПГ и противотанковые мины на позиции Малого, которые находились в нескольких километрах от него на так называемых «Дачах», а остальное доставить на передок в Семёновку, Мотороле. Его накануне вновь приставили оборонять Семёновку, так как Ямполь и Николаевка были захвачены «укропитеками».

«Дачи», где в зелёнке бдели наши бойцы, находились чуть выше психбольницы и восточнее позиций Крота, который стоял на трассе Харьков-Ростов, прикрывая Семёновку со стороны Артёмовска.

Сначала мы долго не могли найти их позиций, так как ехали с выключенными фарами. Замаскировались хорошо, значит. Но потом вылез один из бойцов на дорогу и наставил на нас автомат:

— Пароль.

Я ему сказал и услышал в ответ отзыв. Всё нормально. Мы вышли и поздоровались.

— Как вы проехали к нам? Там везде мины противотанковые стоят. Вам очень повезло, что вы не подорвались, — удивился встречающий.