Андрей Савельев - Война в 16. Из кадетов в «диверсанты»

Так как тушить никто не приезжал уже давно, пламя погасло только к утру. Соседний цех по изготовлению колбасы выгорел дотла. Нам сильно повезло, что огонь не перебрался на наше здание, потому что тогда пришлось бы и нам перебираться в другое место. Пожар уничтожил в колбасном цехе всё специальное дорогущее оборудование для изготовления колбасных изделий, но главное, что остались живы собачки.

Одно время, пока у нас не было УАЗа, мы с Артистом рассекали по Семёновским владениям на корейском внедорожнике «SsangYong», который нам благосклонно пожертвовал Воха. Правда, получили мы его в полусломанном состоянии. Так как он весь был напичкан электроникой и коробкой-автоматом, когда у него что-то навернулось в компьютерных мозгах, никто починить его уже не мог. Мы его возили на многие СТО, но никто не брался за работу из-за сложного ремонта.

Поломка заключалась в том, что компьютер управления в машине находил какую-то неполадку в системе и автоматически глушил двигатель. Таким образом ехать было практически невозможно: через каждые пять-десять минут езды мотор глох и приходилось останавливаться, чтобы завестись заново. Но для оживления заглохшего «SsangYong» было недостаточно повернуть ключ зажигания. «Кореец» (по нашим подозрениям «китаец») заводился только после того, как в топливный патрубок впрыскивали несколько миллилитров бензина. От паров бензина при поворачивании ключа зажигания дизельный автомобиль через раз заводился и был способен проехать следующий небольшой отрезок дороги. Во время езды из выхлопной трубы он выпускал огромные клубы чёрного дыма и громко тарахтел.

Так мы проездили несколько дней по Семёновке, не зная, что за нашим передвижением пристально следят укры. Оказалось, что они дико офигели от того, с какой скоростью передвигается невиданная ими доселе, «бронетехника сепаров». Из-за чёрного «реактивного» следа, который оставлял наш полусломанный «SsangYong», укры оказались в замешательстве. Они издалека не могли разглядеть габариты этой передвигающейся на большой скорости штуковины, поэтому, слыша громкий рёв мотора и тёмную полосу за нами, думали, что у противников появился какой-то секретный бэтээр.

Узнали мы про страхи укров спустя где-то неделю после окончательной поломки нашего внедорожника. Один из ополченцев показал нам на телефоне то ли новость, то ли заметку на каком-то укроповском сайте, где подробно описывались наблюдения их солдат за «последней новинкой российского военпрома», рассекающей по окрестностям Славянска.

Смеялись долго, только жаль, не сохранили адрес сайта на память.

После ночного пожара утром меня вызвали по рации и сообщили, что в посёлке нужно эвакуировать пожилую женщину, которую ранило осколком. Вместе с Артистом мы выехали в Семёновку, где нас встретила её соседка. Как оказалось, она и сообщила о ранении ополченцам. Выяснилось, что женщина уже как три дня ходит с осколком в груди. Обратиться ей было некуда, и она терпела, а муж её кормил анальгином. И только через три дня к ним наведалась соседка и узнала о ранении.

При осмотре бабушка рассказала, что осколок прилетел незаметно, когда она выходила в сени. Во дворе разорвался снаряд и, видимо, через окно поразил её маленьким осколком. Отверстие было прямо в центре грудной клетки, но совсем крохотное. Поэтому она и не хотела обращаться в больницу, но ежедневная боль, температура и наличие инородного тела в груди являлись серьёзной причиной, чтобы это сделать.

В доме у раненой нас застал обстрел, и пришлось хозяйке дома собираться в темпе, чтобы не словить ещё один осколок. Бабушка, несмотря на дырку в груди, довольно живо ходила по дому и даже смогла низко пригнуться, когда мы перебегали из дома в машину.

Выезжать из посёлка пришлось под сильным обстрелом — осколки звенели прямо по машине, а один даже разбил боковое зеркало со стороны водителя. Я посадил бабушку в салон и по дороге постоянно приглядывал на случай, если ей станет плохо. Выехав из-под обстрела, мы направились в николаевский госпиталь, где из пострадавшей благополучно достали осколок. Её жизни ничего не угрожало, и слава Богу. Но я тогда задумался об одной интересной особенности. УкроСМИ нас называют террористами, выдумывают всякую чушь о том, что мы привязываем к деревьям мирных жителей, и поэтому «доблестные воины» неньки [163] Мамы (укр.). Украины не могут по нам нормально вести огонь. А на самом деле ополчение, которое состоит из такого же народа, тратит достаточно много времени и ресурсов на обеспечение и защиту местного населения от тех, кто якобы пришёл их спасать…

В середине июня ополчение Донбасса взяло под контроль город Ямполь, где проходила стратегически важная дорога. Командующим гарнизона назначили Прапора, а его замом — Мачете. Также на этот плацдарм перебросили группу Ювелира. Всего Ямпольский гарнизон насчитывал около 200 бойцов.

Первое время об их точном местоположении укропы не знали, так как наши бойцы окопались в густом лесу. Но когда супостаты разведали их позиции, то стали нещадно бомбить, пытаясь выкурить из леса.

14 июня украми была предпринята первая попытка штурма, которая потерпела неудачу. Но подготовившись, они пошли на второй штурм 19 июня.

Так как в Ямполь я заезжал только три раза, в том числе во время решающего боя 19 июня, ситуацию на этом рубеже обороны я не знаю так досконально, как непосредственные её участники.

Поэтому я пообщался с автором небезызвестной книги «Записки террориста (в хорошем смысле слова)», ополченцем, оборонявшим в те дни Ямпольский гарнизон, Африкой:

— Меня определили на Ямпольский гарнизон в районе 10 июня. Мы сразу окопались. Потом мне выдали СВДшку и я с ещё одним бойцом пытался там «снайперить». Мы ходили в лес, высматривали укров, пытались как-то «тактиковать». Я думаю, возможно, где-нибудь там есть несколько укров, которые умерли от смеха, когда на всё это смотрели. (Самокритично к своим снайперским способностям относится Африка.)

— Да, потому что наличие снайперской винтовки — это ещё не умение стрелять из неё. Это называется — носитель снайперской винтовки.

— У моей ещё такой недостаток: после нескольких выстрелов прицел отваливался. Я подозреваю, что это также влияло на качество её стрельбы.

14 июня товарищи укры впервые попробовали нас «пощупать». Сначала танчик стал хреначить по блокпосту, потом выехали несколько бэтэров, и пехота пыталась обойти с правого фланга. Мы по ним постреляли, они по нам, но при этом с поддержкой артиллерии.