Брайан Стивенсон - Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил

В частности, со многими трудностями сталкивались клиенты в Луизиане, отбывавшие пожизненное заключение без права на освобождение за преступления, не связанные с убийством. Мы взялись представлять в этом штате все шестьдесят человек, которые могли претендовать на освобождение. Почти все они отбывали наказание в «Анголе» – тюрьме, печально известной как ад для заключенных, особенно в 1970-х и 1980-х, когда большинство наших клиентов попали туда. Много лет атмосфера насилия в «Анголе» была настолько ужасной, что было почти нереально сидеть там и не получать дисциплинарных взысканий – дополнительных наказаний или дополнительного срока, прибавляемого к основному, – по причине конфликтов с другими обитателями или сотрудниками тюрьмы. Заключенные должны были заниматься тяжелым ручным трудом в очень трудных условиях; в противном случае им грозило одиночное заключение или другие дисциплинарные меры. В результате долгого рабочего дня в скотских и опасных условиях труда нередки были серьезные травмы заключенных, которые лишались пальцев, а порой и конечностей.

Долгие годы в «Анголе» – которая до конца Гражданской войны была рабовладельческой плантацией, – заключенных выгоняли на работу в полях, собирать хлопок. Те заключенные, которые отказывались от работы, получали «выговоры» с занесением в личные дела и месяцами сидели в одиночных камерах. Ужасные условия заключения и постоянные напоминания о том, что они умрут в тюрьме, как бы хорошо себя ни вели, означали, что у большинства наших клиентов были длинные списки дисциплинарных взысканий. На слушаниях по пересмотру приговоров, которые мы готовили, адвокаты штата использовали эти дисциплинарные взыскания как основание для возражений против смягчения приговоров нашим клиентам.

Примечательно, что некоторым несовершеннолетним «пожизненникам» даже это не помешало создать выдающиеся личные дела с очень небольшим количеством дисциплинарных взысканий, несмотря на то, что они отбывали свои сроки без всякой надежды на освобождение или пересмотр приговора. Одни становились «надежными» заключенными, наставниками и защитниками других от насилия. Другие – заведующими библиотеками, журналистами и садовниками. «Ангола» постепенно развивалась, в ней появились превосходные программы для заключенных, отличавшихся примерным поведением, и многие наши клиенты в полной мере воспользовались их преимуществами.

Мы решили сделать своим приоритетом слушания по пересмотру приговоров в Луизиане для «старожилов» – пожизненных заключенных, получивших приговоры в подростковом возрасте, людей, которые провели в тюрьме не одно десятилетие. Джошуа Картер и Роберт Кастон были первыми двумя заключенными, чьи дела мы решили оспаривать в суде. В 1963 г. Джошуа Картер был обвинен в изнасиловании в Новом Орлеане, и ему быстро вынесли смертный приговор. У осужденного чернокожего ребенка, ожидающего казни, в те дни было мало причин надеяться на освобождение. Но для того чтобы вырвать у него признание {154}, полицейские избили Джошуа настолько жестоко, что даже тогда, в 1965 году, Верховный суд Луизианы решил, что необходимо отменить его осуждение. Приговор Картеру был изменен на пожизненное заключение без права на условно-досрочное освобождение, и его отправили отбывать наказание в «Анголу». После многих трудных лет он стал образцовым заключенным и доверенным лицом администрации. В 1990-х у него развилась глаукома, он не получил необходимой медицинской помощи и вскоре полностью лишился зрения. Мы пытались убедить новоорлеанских обвинителей, что Картер, слепой мужчина шестидесяти с лишним лет, должен быть освобожден, после того как провел в тюрьме почти пятьдесят лет.

Роберт Кастон пробыл в «Анголе» сорок пять лет. Он лишился нескольких пальцев, работая на тюремной фабрике; подневольный труд в «Анголе» превратил его в инвалида.

Работая с делами Картера и Кастона, я немало побегал между двумя залами суда в Орлеанс Пэриш, где проводились слушания. Суд в Орлеанс Пэриш – это огромное строение, наводящее страх уже самой своей архитектурой. Вдоль гигантского холла с мраморными полами и высокими потолками выстроились двери множества залов заседаний. Ежедневно сотни людей теснились в коридорах, перемещаясь из зала в зал. Слушания в этом огромном здании никогда не проходили точно по расписанию. Не раз случалось так, что были назначены дата и время для пересмотра приговоров Картера и Кастона, но это, казалось, никого не волновало. Я приезжал в суд, и всякий раз оказывалось, что перед нами еще рассматривается несколько дел. Клиенты со своими адвокатами толпились в переполненном зале, и все рассчитывали, что их дело будет слушаться как раз тогда, когда было назначено наше слушание. Перегруженные судьи пытались управлять процедурами с помощью коллегиальных комиссий, в то время как десятки молодых мужчин – в основном чернокожих – в наручниках и стандартных тюремных оранжевых робах представали перед судом. Адвокаты совещались с клиентами, родственники заключенных слонялись по зданию суда, в котором царил сущий хаос.

Матери Картера было почти сто лет. Она десятилетиями повторяла сыну клятву, что не умрет, пока он не вернется домой из тюрьмы.

Трижды съездив в Новый Орлеан на слушания, мы все еще не получили новых приговоров для Картера и Кастона. Мы встречались с окружным прокурором, подавали документы судье и совещались с разными местными чиновниками, пытаясь добиться нового, конституционно приемлемого приговора. Поскольку Картер и Кастон провели в тюрьме почти по пятьдесят лет каждый, мы хотели их немедленного освобождения.

За пару недель до Рождества я в очередной – четвертый – раз приехал в суд, пытаясь добиться освобождения этих двух мужчин. Их дела пересматривали два разных судьи в двух разных залах, но нам казалось, что, если мы добьемся освобождения для одного из них, возможно, потом будет легче добиться освобождения для второго. Мы работали с проектом ювенальной юстиции Луизианы, и его адвокат Кэрол Колинчак согласилась быть нашим местным поверенным во всех луизианских делах. Во время этого четвертого слушания мы с Кэрол сосредоточенно пытались разобраться с документами и разрешить несчетные проблемы, грозившие оставить Картера и Кастона в тюрьме.

У Картера большая семья, и родственники поддерживали близкие отношения с ним, несмотря на то, что прошло столько лет. После урагана Катрина многие из них уехали из Нового Орлеана и теперь жили в сотнях миль отсюда. Но около десяти человек неукоснительно являлись на каждое слушание, причем некоторые приезжали даже из Калифорнии. Матери Картера было почти сто лет. Она десятилетиями повторяла сыну клятву, что не умрет, пока он не вернется домой из тюрьмы.