Брайан Стивенсон - Звонок за ваш счет. История адвоката, который спасал от смертной казни тех, кому никто не верил

Оказывается, Йэн был очень, очень смышленым ребенком. Несмотря на то что ум и чувствительная натура делали длительное заключение в одиночной камере особенно разрушительным, он сумел заняться самообразованием, много читал (прочел уже сотни книг), писал стихи и рассказы, которые отражали его живой, здоровый интеллект. Он прислал мне десятки писем и стихотворений. Я возвращался в офис после нескольких дней отлучки по делам – и по приезде на столе меня дожидалось очередное письмо от Йэна. Порой я находил в конвертах смятые клочки бумаги, на которых, когда я их расправлял, обнаруживались вдумчивые и серьезные стихи: «Непролитые слезы», «Связанный словами», «Неумолимая минута», «Безмолвие», «Ритуал по средам».

Мы решили опубликовать отчет {87}, чтобы привлечь внимание к бедственному положению детей, которые были приговорены к смерти в тюрьмах в Соединенных Штатах. Я хотел присовокупить к нему фотографии некоторых наших клиентов, чтобы приговоры к пожизненному заключению без права на условно-досрочное освобождение, вынесенные детям, обрели конкретные человеческие лица. Флорида была одним из немногих штатов, где в тюрьмы допускают фотографов, поэтому мы задали тюремной администрации вопрос: можно ли дать Йэну разрешение на час выйти за пределы своего одинокого неприкасаемого существования, чтобы нанятый нами фотограф мог сделать фотографии? К моей радости, нам ответили согласием и позволили Йэну находиться в одном помещении с фотографом «с воли». Как только его визит завершился, Йэн сразу же написал мне письмо:

«Уважаемый мистер Стивенсон!

Надеюсь, это письмо застанет вас в добром здравии, и что все у вас хорошо. Главная цель этого письма – поблагодарить вас за фотосессию с фотографом и получить от вас информацию о том, как я могу получить большое количество фото.

Как вы знаете, я нахожусь в одиночном заключении прибл. 14,5 лет. Система словно похоронила меня заживо, и я мертв для внешнего мира. Эти фотографии в настоящий момент так много для меня значат! В настоящий момент на моем тюремном счету всего 1,75 доллара. Если я пришлю вам 1 доллар из этой суммы, сколько на них можно будет купить фотографий?

В своей бурной радости от сегодняшней фотосъемки я забыл упомянуть, что сегодня, 19 июля, был день рождения моей покойной мамы. Я знаю, это не слишком важно, но когда я впоследствии об этом думал, мне показалось символичным и особенным то, что эта фотосъемка состоялась в день рождения моей матери!

Я не знаю, как сделать так, чтобы вы смогли ощутить мои эмоции и важность этих фото, но, чтобы быть реальным, мне нужно показать миру, что я жив! Я хочу смотреть на эти фото и чувствовать себя живым! Это очень помогло бы облегчить мою боль. Сегодня во время этой фотосъемки я был полон радости. Я хотел, чтобы она никогда не заканчивалась. Каждый раз, когда все вы приезжаете и уезжаете, я чувствую себя опечаленным. Но я ловлю эти моменты во времени и дорожу ими, воспроизводя их перед своим мысленным взором, ощущая благодарность за человеческое взаимодействие и контакт. Но сегодня даже те простые рукопожатия, которыми мы обменялись, явились желанным дополнением к моей обделенной чувственными ощущениями жизни.

Пожалуйста, сообщите мне, сколько фотографий я могу получить? Эти мои фото нужны мне почти так же сильно, как нужна мне моя свобода.

Спасибо вам за то, что делаете те многочисленные позитивные события, которые случаются в моей жизни, возможными. Я не знаю точно, как закон привел вас ко мне, но благодарю Бога за то, что это случилось. Я ценю все, что вы и «Инициатива» делаете для меня. Пожалуйста, пришлите мне фотографии, ладно?»

Наконец настал день слушания дела Уолтера Макмиллиана. Теперь у нас появлялась возможность представить новые показания Ральфа Майерса и все доказательства невиновности, обнаруженные нами в полицейских отчетах, которые так и не были предъявлены на первом слушании.

Мы с Майклом с десяток раз пересмотрели все дело, продумывая наилучший способ представить доказательства невиновности Уолтера. Наибольшую тревогу вызывал Майерс – в основном потому что мы знали, что он окажется под невероятным давлением, как только его привезут обратно в зал суда округа; а прежде ему уже случалось ломаться под давлением. Нас утешал только тот факт, что наши доказательства в основном были документальными и могли быть допущены без всяких осложнений и непредсказуемости, которые могли создать показания Майерса.

Теперь у нас в штате имелась помощница адвоката, поэтому мы ввели ее в работу над делом. Бренда Льюис, бывшая служащая полиции Монтгомери, присоединилась к нам после того, как количество злоупотреблений, виденных в полицейском департаменте, превысило порог ее терпения. Афроамериканка, она умела держаться на высоте даже в тех обстоятельствах, где пол или раса делали ее аутсайдером. Мы просили ее посовещаться с нашими свидетелями перед слушанием, чтобы напоследок пробежаться по деталям и успокоить их нервы.

Чепмен звонил в офис генерального прокурора штата, чтобы ему помогли отстоять осуждение Уолтера, и оттуда прислали помощника генерального прокурора Дона Валеску – опытного обвинителя с репутацией человека агрессивного и воинственного. Валеска был белым мужчиной лет сорока с лишним, чья спортивная, средних пропорций фигура указывала, что он ведет активный образ жизни, а очки придавали ему серьезности. Его брат Дуг был окружным прокурором округа Хьюстон, и оба они были активными и непримиримыми гонителями «плохих парней». Мы с Майклом еще раз обратились к Чепмену перед слушанием, желая проверить, не удастся ли убедить его открыть расследование дела заново и независимо выяснить, был ли Макмиллиан виновен. Но к этому моменту и Чепмен, и другие правоохранители уже устали от нас. Всякий раз, имея с нами дело, они вели себя все враждебнее. Я подумывал о том, чтобы сообщить им о получаемых нами угрозах взорвать бомбу и убить нас, поскольку угрозы эти с большой вероятностью исходили от людей из округа Монро, но не был уверен, что кому-то в офисе шерифа или окружного прокурора есть до этого дело.

Новый судья по делу Макмиллиана, Томас Б. Нортон-младший, тоже устал от нас. Мы присутствовали на нескольких предсудебных слушаниях по разным ходатайствам, во время которых он порой терял терпение из-за препирательств между сторонами. Мы продолжали настаивать на получении всех документов и доказательств, находившихся в распоряжении штата. Мы нашли такое множество оправдательных доказательств, не предъявленных прежде, что были уверены: не переданных нам подобных доказательств еще больше. Наконец, после того как мы подали девятый или десятый запрос на дополнительные полицейские и прокурорские документы, судья сказал нам, что мы обнаглели. Подозреваю, судья Нортон назначил окончательное слушание по «32-му правилу» отчасти потому, что ему хотелось поскорее сбыть с рук это спорное, сложное дело.