Ехезкель Котик - Мои воспоминания. Часть 2

Для общества у меня оказалось совсем особое достоинство: я подписался на «Ха-Мелиц» [18] "Заступник» - газета на иврите, выходившая в Одессе и Петербурге в 1860-1904 гг. и «Ха-Маггид» [19] "Проповедник" - ежедневная газета на иврите, выходила в г. Лыке (Пруссия, ныне Элк, Польша), Берлине и Кракове в 1856-1903 г. . Это был источник новостей, в которых общество так нуждалось. Со временем мои ешувники стали большими «политиканами», жадно набрасываясь на газеты и делились друг с другом, как лакомым куском.

Розенблюм, со своей стороны, получал варшавскую ежедневную газету, и я, таким образом, мог им, со слов Розенблюма, дать ещё и устное дополнение к новостям и политике, так, что они могли в политике заткнуть за пояс Бисмарка. А что со мной было в семидесятом году, во время франко-прусской войны! Толклись, как в улье, все страшно озабоченные. Даже и среди недели приходили за новостями. Не шутка - еврейские новости!

За неделю до Рош-ха-Шана я уже стал собираться к отъезду с женой, детьми и со всем добром в Кринки. Благодаря субботе получалось три дня праздника. Роземблюм уезжал на Рош-ха-Шана и Йом-Киппур в Варшаву и распорядился приготовить для меня в поместье два больших фургона с парой лошадей каждый.

На Рош-ха-Шана ешувники приготовились ехать всем обществом в город, со столовыми приборами и с посудой. В деревне не осталось ни одного еврея. Ешувник мог быть болен, жена – на сносях, и всё равно ехали. Ехали с младенцами, с малыми детьми, с больными и слабыми. Собрать в деревне в тот период миньян никогда не удавалось. В Судный день каждый еврей должен был явиться в шуль.

По мере приближения Рош-ха-Шана мужчины ехали с жёнами в город за одеждой для себя и детей. Что касается взрослых, на выданье девушек - тут уж наряды готовились со всем шиком. Богатые ешувники привозили к себе портного с помощником и держали по месяцу. После этого являлись в город на Рош-ха-Шана и разгуливали в новых, шелестящих нарядах.

Горожане приближали к себе ешувников, их жалеля: бедняги живут целый год в деревне среди гоев, без бет-мидраша, без бани и без миквы.

Ешувники держались на Рош-ха-Шана широко, получая особое удовольствие от общения с городскими. Шидухим в большинстве заключались на Рош-ха-Шана. Обедневшие, разорившиеся горожане роднились с состоятельными ешувниками, всегда имевшими свой кусок хлеба. Пусть они жили просто, но хлеба хватало почти у всех; что говорить – жизнь у богатых ешувников очень хорошая.

В те времена ешувники брали обычно своим зятьям учителей. Они просили в городе своих родственников и хороших знакомых найти их дочерям жениха из числа учащихся бет-мидрашей, приезжавших по большей части учиться из других городов, как я уже описывал раньше. Их тогда хватали, как воду после замеса мацового теста. Настоящая ярмарка женихов бывала в период Грозных дней. Перед Рош-ха-Шана каждый ешувник выбирал себе учащегося - в зависимости от своего положения – сколько он может дать приданого – и в большинстве случаев на Рош-ха-Шана заключался договор с молодым человеком, родители которого жили в другом месте. Молодой человек с невестой не смели сказать друг с другом слова. Горящими, тайными взглядами обменивались издалека, и только сердце стучало, стучало, стучало.

После Рош-ха-Шана писал молодой холостяк родителям, что он понравился ешувнику, уважаемому хозяину или богачу, который его берёт в зятья. Тут же приходило от родителей согласие на шидух, и тут же писались «условия». Если родители паренька могли, то приезжали на подпись «условий», а нет – обходились без них.

У таких учащихся случалось, что были они не такими уж знатоками. Один приглянулся своим видом, другой – языком. И, явившись к тестю в посёлок на хлеба, такой "учащийся" получал со своей женой отдельную комнату и «учился», напевая красивые мелодии. Иной раз он совсем не заглядывал в книгу, а пел из Гемары наизусть, и тесть с тёщей получали удовольствие.

Ничто не могло сравниться с их радостью. Они глубоко верили, что благодаря учёному зятю они будут иметь вечный рай. Понятно, что случалось это, в основном, с бедными ешувниками.

Первый год молодчик проводил, не шевельнув пальцем. Кушал самое лучшее и самое вкусное и напевал из Гемары.

Проходило немножко времени, и зятёк заявлял, что ему нужно другую Гемару – эту он уже изучил. Тесть доставал у богатых ешувников Гемару - богатые ешувники почти все имели комплекты Талмуда – и тесть радовался. Вскорости зять опять говорил тестю, что он выучил и этот трактат и желает следующий. Тесть доставал с большой радостью новый трактат и, довольный больше прежнего, приносил зятю.

Молодые люди ходили по дому, гордо глядя на всех, - и надо признаться, что даже крестьяне, заходившие в корчму выпить водки, также имели почтение к этим молодым хозяйчикам.

«Учёные люди!...», - почтительно бормотали они.

Ешувники также охотно роднились с другими ешувниками, своими соседями, когда девочка и мальчик друг друга знали. Для мальчика они даже держали меламедов. Девочку не учили совсем. Иной раз несколько ешувников брали вместе меламеда для мальчиков; учились у одного из ешувников. Этот ешувник меламеда кормил, а за остальных мальчиков меламед брал плату. Платили меламеду обычно тридцать, сорок рублей за срок. Пятьдесят рублей за срок – было уже огромной суммой.

Деревенские меламеды, однако, в большинстве учить не умели, и мальчики-ешувники выходили невеждами.

Богатые ешувники брали для своих зятьёв, действительно, больших знатоков. Деньгами всё можно доказать [20] По смыслу здесь больше подошло бы: «За деньги всё можно получить», но жаль упускать использованный автором славянизм, глагол «докажен». . В николаевские времена вообще было мало ешувников, и приличные евреи, уж конечно, не хотели ими становиться. Они это считали чем-то недостойным. Евреи признавали только аренду постоялых дворов или усадеб.

После польского восстания, однако, когда многие евреи поселились в польских имениях и лесах, благородные, родовитые евреи стали арендовать постоялые дворы и усадьбы у помещиков-евреев. Тогда вся еврейская аристократия ринулась в деревни, и дочки ешувников разоделись с большим шиком. И сразу же исчезло или сильно уменьшилось дурное мнение о ешувниках как о невеждах, что осталось до нашего времени. Ешувники шестидесятых годов учили уже своих девочек, как мальчиков и держали выдающихся меламедов.

И как раз в это время я держал Макаровцы. Это уже был седьмой, восьмой год после польского восстания. Почти самые достойные, утончённые и богатые евреи селились в деревнях. В моё время ешувники уже были в большом почёте. Ездили в город на Рош-ха-Шана с большой помпой, а места их в шулях и бет-мидрашах были из самых лучших.