Федор Боков - Весна победы

Тяжелое зрелище...

Николай Михайлович Котляр начал считать трупы, но, дойдя до шестой сотни, остановился:

— Изверги. Варвары двадцатого века... Не будет им прощения... Всех найдем, дайте только срок.

Решили осмотреть один из корпусов тюрьмы. Всюду гарь, лестничные клетки обгорели. Большинство камер одиночные — три шага в длину, один в ширину. Узкая железная койка без матраца, крохотный столик, параша. Не помещение, а клетка. Наверху, почти у потолка, — узкое оконце, зарешеченное толстыми металлическими прутьями, в обитых железом дверях — глазок. Стены камер мокрые, покрытые зеленой плесенью.

На дверях многих камер прикреплены картонки с фамилиями и именами заключенных. Большинство из них — немецкие. Видимо, здесь содержались антифашисты.

Вдруг в коридоре послышались крики. Я послал адъютанта узнать, в чем дело. Оказалось, что обнаружили обессилевшего от потери крови, но живого заключенного бельгийца Лео Эсселера.

Я приказал отправить его в ближайший медсанбат и сделать все возможное для его спасения и одновременно послал на машине адъютанта за медработниками для осмотра всех расстрелянных узников. Эта мера оказалась своевременной. Врачи обнаружили еще несколько человек, в ком теплилась жизнь.

Прокурору было дано указание провести по свежим следам расследование страшного злодеяния фашистских извергов. Для руководства всей этой важной работой в Зонненбурге остался Н. М. Котляр. На месте была образована специальная комиссия для составления соответствующей документации.

Вскоре по указанию Военного совета армии сюда прибыли офицеры политотдела, корреспондент армейской газеты А. Гуторович и фотокорреспондент Б. Боровских, фронтовой кинооператор М. Шнейдеров. Фотоснимки, сделанные ими, были использованы потом в партийно-политической работе, а позже стали важными документами для органов прокуратуры.

Советские следственные органы установили, что в этой тюрьме гитлеровцы держали немцев-антифашистов, русских, белорусов, украинцев, поляков, югославов, бельгийцев, итальянцев, французов. С приближением к городу Красной Армии на рассвете 31 января 1945 года фашистские палачи расстреляли более 800 заключенных, а затем, чтобы скрыть следы злодеяния, подожгли тюрьму и намеревались сжечь трупы заключенных. Лишь стремительное наступление наших войск помешало им завершить это гнусное дело.

По горячим следам советские следственные органы начали поиски преступников. Через несколько месяцев были арестованы участники неслыханного злодеяния заместитель директора тюрьмы Г. Рунг и инспектор П. Клитцинг. Хотя они и сообщили о некоторых подробностях расстрела заключенных, но многое утаили, свалив все на команду гестаповцев, приехавших из Берлина специально для совершения кровавой акции.

Военный трибунал приговорил Рунга к высшей мере наказания — расстрелу. Клитцинг умер в заключении в результате тяжелого заболевания.

Но далеко не все виновники зонненбургской трагедии были тогда обнаружены. Прокуратура СССР продолжала их розыск, связывалась по этому вопросу и со следственными органами других стран. И небезуспешно.

Уже после войны мне довелось беседовать с помощником Генерального прокурора СССР Г. Н. Александровым. Георгий Николаевич рассказал, что были арестованы в разное время оберштурмфюрер Г. Клемм, санкционировавший уничтожение заключенных, гестаповец X. Рихтер, отдавший приказ о расстреле, начальник команды гестапо В. Никкель, осуществивший кровавую расправу. Американский трибунал приговорил Клемма к пожизненному заключению. Однако западногерманские власти вскоре выпустили его из тюрьмы, найдя «смягчающие обстоятельства». Рихтер и Никкель судом в городе Киль (ФРГ) были оправданы на основе так называемого правового положения «об ответственности за исполнение приказа».

— К сожалению, — сказал в заключение Г. Н. Александров, — и в наши дни некоторым нацистским преступникам, укрывающимся в Западной Германии, удается избежать наказания. Именно так произошло с директором тюрьмы, начальником зондеркоманды и другими нацистами, уничтожавшими узников в Зонненбурге.

Преступники остались на свободе. Им покровительствуют определенные реваншистские круги, которым нужны и в будущем исполнители, готовые слепо воевать и совершать преступления против человечества ради корыстных целей класса имущих, ради наживы. И когда я слышу слово «фашизм», то невольно вспоминаю руины наших городов и сел, рвы с трупами в Треблинке и тюремный двор в Зонненбурге — эти страшные иллюстрации звериной жестокости «сверхчеловеков».

Итоги январского наступления было решено подвести на Военном совете нашей армии. Накануне заседания ко мне зашел начальник политотдела генерал Е. Е. Кощеев. Мы быстро решили все необходимые вопросы. Собираясь уходить, Евстафий Евсеевич сказал:

— Все ваши замечания учтем, но с одним разделом доклада нам будет справиться нелегко.

— Это с каким же? — спросил я.

— Об отличившихся в операции. Их очень много.

— Покажите лучших из лучших.

— Уже пробовали. Но каждая дивизия первого эшелона представила наградные материалы только на звание Героя Советского Союза более чем на двадцать человек.

— Ну, побольше бы нам таких «трудностей». Люди у нас замечательные, сражаются прекрасно, и отметить надо всех. А тому, что много представлений к наградам, только радоваться надо.

Замечу, что командование армии и фронта поддержало большинство наградных материалов, и после январских боев в нашей армии появилось еще около 100 кавалеров Золотой Звезды. Среди них были командиры дивизий В. С. Антонов и Г. Н. Шостацкий, командиры полков Д. М. Берлинский, А. И. Кравченко, А. А. Игнатьев, Е. Н. Петров, комбаты В. И. Горбунов, В. Д. Демченко, А. Ф. Богомолов, А. П. Рыбкин, А. И. Бельский, В. М. Мельник, В. А. Емельянов, командиры рот Н. В. Оберемченко, Н. Н. Вербин и другие.

У Александра Васильевича Суворова есть замечательные слова: «Хотя храбрость, бодрость и мужество всюду и при всех случаях потребны, только тщетны они, ежели не будут истекать от искусства». Воины нашей армии, удостоенные звания Героя Советского Союза, показывали храбрость именно в сочетании с высоким ратным мастерством, что способствовало успеху подразделения, части. Так действовали парторг роты красноармеец А. А. Опалев, сорвавший атаку немецких танков ценой собственной жизни, командир дивизиона капитан П. С. Ковалевский, лично уничтоживший из орудия четыре танка и продолжавший управлять боем после тяжелого ранения, командир пулеметного расчета сержант Н. Д. Баздырев, который, будучи раненым, продолжал вести огонь и обеспечил продвижение подразделения, пулеметчик старшина А. А. Тер-Оганов, хладнокровный и меткий огонь которого не раз помогал бойцам добиться успеха в наступлении.