Федор Боков - Весна победы

После мощной артиллерийской подготовки и бомбовых ударов авиации 16-й воздушной армии 26-й гвардейский и 32-й стрелковые корпуса с приданными танковыми частями 12-го гвардейского танкового корпуса перешли в атаку. Над пригородами взметнулись огонь и дым. Небо стало красно-багровым от пожаров. Пыль и дым застилали город. Казалось, что на землю спустились сумерки.

Это были грозные и в то же время торжественные минуты.

Наконец-то осуществилось сокровенное желание миллионов советских людей, всех подневольных народов, в том числе немецких антифашистов и демократов, жаждавших освобождения Германии от гитлеровского ига.

Чувства наших воинов в те незабываемые дни прекрасно выразил в своем очерке участник штурма фашистской столицы писатель Всеволод Вишневский:

«На рассвете 21 апреля мы ворвались в черту Большого Берлина. Это был необыкновенный рассвет. Перед нами лежал город, четвертый в мире по величине. С шеренгами колоссальных труб. С пятнами пожаров. Зловещий... Затаившийся... Город, в котором было до трех миллионов немцев. Город с подземельями, системой метро, засадами, ловушками и-с серией колец внутренней обороны...

И грянули первые залпы по Берлину... За тебя, земля наша русская, — за все истоптанные поля наши, за крестьянские хаты, за всех сирот, за всех вдов, за всю боль, причиненную нам за четыре года войны! О, как яростно били мы и как неустанно! Берлин, тебе не будет спуску... И начался внутригородской бой. Били из окна в окно через улицу. Немцы пробовали пропускать авангарды наши и бить им из подземелий и метро в затылок...

Взвивались наши флаги в отдельных районах. Немцы пытались их сшибить. Били подряд сутки, двое. Безуспешно.

Грохот в городе стоял неумолчный. Летели стекла, и пыль — ужасающая пыль — окутывала это огромное сражение» [24] Вишневский В. С. Собр. соч., т. 5. М., 1960, с. 275. .

Да, это было так. Переползая через пробитые в ходе боев бреши в стенах зданий, политработники передавали из рук в руки обращение Военного совета к бойцам, сержантам, офицерам и генералам 5-й ударной армии: «Товарищи красноармейцы, сержанты, офицеры и генералы!

...Вы ворвались в пределы Берлина — столицы фашистской Германии. Противнику нанесен новый сокрушительный удар. Сегодня враг в предсмертной агонии еще продолжает упорно сопротивляться. Ему больше некуда бежать. Обреченный на смерть, боясь ответственности за свои злодеяния, он старается оттянуть час расплаты.

Перед нами задача — докончить разгром врага, нанести ему последний и решительный удар. Мы должны с честью и в кратчайший срок выполнить поставленную нам задачу — водрузить Знамя Победы над Берлином...

Военный совет армии поздравляет вас с новыми боевыми успехами, умножившими доблесть и славу советского оружия, и призывает всех вас к героической и самоотверженной борьбе за окончательный разгром противника.

На решительный штурм Берлина, за окончательную победу!»

Лозунг «Водрузить Знамя Победы над Берлином», взятый из приказа Верховного Главнокомандующего, был в те дни самым популярным и хорошо отражал стремления воинов. В приказе не говорилось, на каком здании конкретно его следует установить, но смысл призыва был предельно понятен и близок всем участникам штурма — наголову разгромить врага и полностью овладеть фашистской столицей.

Водружение красных знамен над важнейшими захваченными объектами — одна из славных боевых традиций нашей 5-й ударной. Делом чести, славы и геройства считалось не только сокрушить врага, но и первым поднять над завоеванным городом наше алое победное Знамя. Те, кто добивался такой чести, законно гордились ею. Еще накануне наступления на Берлин в каждой части было подготовлено по нескольку таких флагов.

Первые красные флаги в столице Германии бойцы 5-й ударной армии водрузили в Марцане. При этом исключительное мужество проявил командир батальона 1008-го стрелкового полка 266-й стрелковой дивизии Герой Советского Союза майор Модест Алексеевич Алексеев. Стремительно продвигаясь вперед, воины возглавляемого им штурмового отряда первыми ворвались в Марцан и водрузили над одним из его зданий алый флаг. В уличном бою Алексеев был вторично ранен, но продолжал командовать батальоном.

В числе первых пробился в Марцан и 283-й стрелковый полк Героя Советского Союза гвардии полковника А. А. Игнатьева. Над одним из первых отбитых домов, воодушевляя бойцов, взвился красный флаг. Его под огнем противника водрузил младший сержант Анатолий Погребняк. Через несколько часов, когда в ходе боя гвардейцы значительно продвинулись вперед, на самом высоком здании Марцана появился еще один красный флаг. Его установил командир 2-го стрелкового батальона майор Елсаков.

Это были первые красные флаги, водруженные 21 апреля войсками 5-й ударной армии над фашистской столицей. Это было только начало. Впоследствии нашими красными флагами, как. вехами, отмечался весь победный ход боев в Берлине.

Вскоре вражеский гарнизон в Марцане оказался в огневом мешке. У него был один выход — либо сдаться, либо погибнуть. Наше предложение о капитуляции гитлеровцы отклонили. Все еще веря геббельсовской пропаганде, гитлеровцы сопротивлялись с отчаянием обреченных. Вновь разгорелись жаркие бои. Стреляли без передышки. Едкий дым поднимался ввысь, стлался по земле, тяжело было дышать...

Со штурмом Марцана у меня связаны личные и отнюдь не радужные воспоминания. К началу боев мы с генералом Павлом Андреевичем Фирсовым на двух автомашинах в сопровождении броневика выехали в 266-ю стрелковую дивизию. В пути пришлось несколько раз останавливаться: артиллерия противника яростно обстреливала подступы к городу. Однако удалось подъехать почти вплотную к Марцану. Нам показали домик, в котором севернее шоссе размещался передовой наблюдательный пункт командира дивизии. Место было выбрано явно неудачно — строение стояло особняком, выделяясь на местности, было заметной целью и могло в любую минуту подвергнуться обстрелу. Приказав водителям замаскировать машины, мы пешком направились к НП.

Командира дивизии полковника С. М. Фомиченко там не оказалось — он убыл в один из полков. Не успели мы войти, как начался очередной артналет. Мою машину разнесло в щепки от прямого попадания, один красноармеец был убит, несколько бойцов получили ранения.

Едва начальник штаба полковник К. Е. Киреев стал докладывать об обстановке, как вновь начали рваться тяжелые мины. Пришлось спуститься в подвал.

Вначале серия снарядов взорвалась слева — метрах в семидесяти от НП. Затем послышались взрывы в противоположной стороне. Казалось, что нас берут в вилку и вот-вот снаряды ударят по нашему дому... Но потом взрывы уже послышались где-то в глубине. Признаться, мы пережили тревожные минуты. Приказав срочно перенести НП, мы с генералом Фирсовым и другими офицерами в перерыве между стрельбой вышли из дому и перешли в блиндаж...