Алексей Шерстобитов - Эксперты

Припарковавшись сегодня, не в пример обыкновенному, в заброшенном тупике, куда сваливались больничные отходы и где оставляли свои машины только два человека: заместитель Стражника, по одной ему только известной причине и выработанной привычке всегда и везде оставаться в тени, и тот самый начальник безопасности Валера Симурин, ее бывший любовник, бесследно пропавший вот уже как две недели назад.

Осмотревшись и не найдя ничего подозрительного, военврач подошла к спускающейся пожарной лестнице, взяла конец свешивающегося тонкого, но крепкого на разрыв троса и, пройдя к своей машине, привязала намертво к фаркопфу. Посмотрев и оценив странность картины, улыбнулась и, заглянув в салон BMW, несколькими движениями подготовила к работе установленный механизм и автоматику дистанционного управления автомобилем. Затем, закрепив рулевое колесо в положении «прямо», запустила руку под сиденье и вынула небольшой сверток.

Давно ей хотелось по-настоящему испытать свои знания по химии в области взрывчатых веществ. Сегодня, соединив свое изделие со штатным запалом от гранаты, пронесенным на работу днем ранее, она планировала его использовать как запасной вариант, на случай, если с машиной не получится.

Упаковав сверток в термос с двойным дном и заполнив колбу горячим, только купленным в кафетерии кофе, эксперт направилась в сторону проходной…

Прямо на входе, повстречался Юрий Борисович Марков, тот самый заведующий реанимационного отделения, называемый в шутку эвтаназиологом — такая вот черная сатира медиков!

— Привет, Борисыч!

— Мааарииина Никииитична… и как всегда, роскошна и прекрасна, как смерть в расцвете сил! — Кожа его оголенного черепа сверкнула блеском свежести и чистотой намерений в хранящимся под ним мозге. Широченная улыбка этого здоровяка с огромными руками, способными на любые чудеса проявления физической силы и материализации знаний, способных оживить и мертвого, желающего ускользнуть от его возмездия.

— И тебе сил и своевременно упокаювающихся пациентов…

— Ну ты прямо скажешь… Говорят, сегодня привозят какого-то страшного типа…

— Да не страшнее моих подопечных…

— Я имею в виду Зигфрида-Алексея… Соболезную, мало того, ничего плохого, ни как человек, ни как врач сказать о нем не могу.

— Спасибо, Юр… Он, кстати, в предынфарктном состоянии… — буквально на границе жизни и смерти… Совсем эта жизнь рядом со смертью его вымотала… ему укольчик поставят еще «на централе» (тюрьме), но ты же знаешь, как там к этому относится. Так что, на всякий случай, будь готов…

— Ну, ты же знаешь, как у нас реаниматологов: «Не успели мы спасти одного больного, как тут же не успели спасти другого!»…

— Хм…

— Если хочешь, я могу послать… хотя могу и сам прийти с наборчиком наших коктейльчиков — проколим, будет, как Бэтмен…

— После таких испытаний как бы он… Не по себе мне что-то…

— Понимаю… про тебя с ним разные слухи-то ходят…

— Да я уже привыкла…

— Ну… ты держись, если что, телеграфируй.

— Спасибо тебе! У меня, кстати, один пациент совсем на подходе, уже не выживает, что не удивительно — восьмой раз у нас…

— Это тот, что после каждого освобождения насилует и убивает по новому ребенку, а потом опять к вам… потом его опять освобождают, а потом…

— Нууу… у нас же заботятся прежде о внешнем гуманизме, и прежде всего к умалишенным, а потом уже о нормальных гражданах…

— Не удивительно — нормальных-то вон сколько, а твоих один на сто тысяч… Сумасшествие! О чем они там думают?!!!

— О себе и своем имидже… Да разве по-другому когда-нибудь и где-нибудь было?

Кабинет казался особенно холодным, хотя на улице зависла непривычная для Санкт-Петербурга безветренная, густая, душащая влажностью жара. На второй, выкуренной Мариной «в затяг» сигарете зашел Виктор Дмитриевич.

— Марина Никитична, ты хоть скажи, с документацией-то проблем у меня через неделю с этой комиссией не будет? А то ведь, кто знает, чем сегодняшний день обернется, а я потом расхлебывай!

— Чем-тооо… да обернется… не переживайте, Виктор Дмитриевич, дорогой, все подготовлено, мой заместитель о всем предупрежден…

— О чем… предупрежден? Гм…

— Вот заявление…

— Кааакое? Марин, не чуди!.. Ну-ка…

— Да все нормально… — это так, на всякий случай…

— Какой? Ааа… по беременности… — Посмотрев на совершенно плоский, очень симпатичный животик подчиненной, он с улыбочкой констатировал: — По мнимой беременности… Понятненько… И на сколько? Ах, да… На два месяца, в связи с угрозой выкидыша… Ну ты как придумаешь чего… Чего хоть ждать-то?

— Не переживайте, во всем полицейские виноваты будут…

— А от меня чего-нибудь хочешь?

— Пожалуй… Появится одна тварь… Он у вас уже был… собака страшная…

— «Дисней» этот, что ли?

— Он… Пусть гавкает всю оставшуюся жизнь…

— Хм… Ну это и понятно… — наш пациент… Ну что ж, что бы ты не задумала — с Богом! Держись девочка!.. — Он подошел, как-то по-отцовски поцеловал в лоб и молча вышел…

Алексея привезли ровно к одиннадцати. Идя по коридору, пристегнутый к руке своего друга Еремея Бобра, «Солдат» выглядел хоть и изможденным, но веселым. Введя его в комнату предварительного осмотра, «Бобр» отстегнулся от сопровождаемого и, оставив арестованного в наручниках, удалился, предварительно пообещав быть неподалеку и, если что, пусть дадут знать.

Сосненко кивнула. Вся дрожа, перестав замечать окружающий мир, она смотрела только на арестованного. Так прошло в молчании несколько минут. Комната если не горела, то светилась и благоухала.

Нарастающую уверенность влюбленных в приближении для них рая прервал санитар:

— Марина Никитична, делать-то чего будем, время-то идет…

— Сейчас, сейчас, конечно… — Начались вопросы, следующие один за другим, соответствующие такому случаю. Неожиданно она встала, загородив своим телом, висящую в углу видеокамеру, делая вид, что достает необходимые бумаги и документы. Когда она разворачивала, Лелик почувствовал прикосновение ее руки до своей щеки. Пробежавшая дрожь вызвала бурный прилив сил. Внезапная мысль пойти на все ради попытки освободиться толкала на отчаянный и безнадежный шаг. Он поджал под себя ноги, собираясь распрямиться, сбить с ног санитара, а дальше будь, что будет.

В самый пиковый момент, резким коротким движением Марина, как ни в чем не бывало, нанесла незаметный удар в шею возлюбленного. Он и не почувствовал его совсем, ибо это было легким прикосновением, если бы не явное ощущение укола тонкой иглой.

Мужчину словно окатило ледяной водой.

— Верь мне… верь любящей тебя!

— Что-то… Любимая… — Санитар подошел вплотную к обоим, и ничего не поняв, посмотрел на врача, от которой услышал: