Анатолий Терещенко - Фаворит и узник

Еще совсем недавно не унимался мстительный Хрущев, расправляясь с теми, кто умудрился родиться в то время, когда судьба толкнула их на службу в бушующее море страстей при таких руководителях страны как Сталин, Маленков и Хрущев и ведомства госбезопасности — как Берия, Абакумов и Серов.

Покинув кабинет шефа, несколько побледневший и удрученный происходящим теперь уже генерал-лейтенант запаса Евгений Петрович Питовранов задал себе краткий, но емкий почти по М.В. Исаковскому вопрос: «Куда ж теперь идти солдату, кому нести печаль свою?..» Конечно же, первоначально в семью, которая искренне и утешит, и посоветует. В то же время оказаться добычей беспредельного одиночества он не хотел. Ему претило безделье, потому что в его голове клокотал гейзер идей, мыслей, вариантов, предложений по совершенствованию деятельности в некоторых звеньях госбезопасности.

А потом поплыли рассуждения:

«В МИИТе на инженера не доучился… — забрали в органы госбезопасности. Профессия токаря… — но какой из меня специалист у станка с таким зрением. Конечно, могу закончить еще педагогический вуз и работу, вплоть до учителя, найду… Может, возьмут в какой-нибудь юридический вуз в качестве преподавателя?»

Отрицательно окрашенные эмоции запеленали, скрутили по рукам и ногам его только на несколько часов. Потом туман опустошенности стал постепенно рассеиваться с воспоминаниями строки из «Песни о веселом ветре»: «Кто ищет — тот всегда найдет!».

Он еще гонял мысли по кругу о будущем трудоустройстве, как расстроенного Питовранова поддержали его ученики. И Филипп Бобков, работавший тогда заместителем начальника контрразведки, и Борис Иванов, заместитель начальника Первого Главного управления КГБ СССР — внешней разведки. Они предложили должность заместителя председателя Торгово-промышленной палаты (ТПП).

Как со временем о том периоде напишет соратник Питовранова по разведке и службе в ТПП А.В. Киселев:

«Итак, отставка в 50 лет! Это тот самый возраст, когда любой профессионал, тернистыми тропами одолевший пик своих возможностей, трудится уверенно и в высшей степени результативно, когда он работает главным образом “на отдачу". Логика, однако, часто уступает напору «политической целесообразности, а еще чаще — банальной человеческой зависти. Только благополучные чиновники, никогда не рисковавшие, а потому и не падавшие с высот, этого не поймут — такое надо пережить».

Именно в тот момент Евгений Петрович скажет себе:

Тогда впервые в жизни я почувствовал, как сильно может болеть сердце. Трудно было скрывать от друзей опустошающее и в чем-то схожее с тюремным заключением чувство безысходности».

Пройдет немного времени, и он утвердится во мнении, что каждый новый мир — это возможность. Второй шанс на осуществление мечты. А ведь его главным профессиональным стержнем был лозунг: «Ни минуты без умственной работы во имя безопасности страны». В этом новом мире он почувствовал, что сумеет развернуться в нужном для государства направлении.

Стал размышлять. В голову приходили мысли и свои, и чужие. Он понимал, что лучшая месть — это забвение того, кто мстит, оно похоронит врага. А что счастье? Оно капризно и непредсказуемо, как бабочка: когда ты пытаешься его поймать, оно ускользает от тебя, но стоит отвлечься, и оно само спустится прямо в твои ладони и скажет понятным языком: бери меня и иди со мной по жизни. Он не пытался искать тех, кто ему мстит, считая это пустой затеей, потому что не знал, что такое мстительность.

Евгений Петрович понимал, что его опорой должны быть в этот нерадостный час родственники и близкие друзья. Те, кто остывал к нему, это уже были неблизкие, мнимые, ненадежные люди. Они выпадали из обоймы под названием «друзья», потому что держали нос по ветру. Скольких таких он встречал на своем пути, когда принимал за доброту — эгоизм, за дружбу — привязанность.

«Но мягкотелого интеллигента из меня не получится, — рассуждал Евгений Петрович, — я должен найти себя. Впереди еще может быть, дай Бог, добрая половина жизни. Нет — это много. Во всяком случае на три десятка лет рассчитываю. Здоровье позволяет делать такие прогнозы. Память есть, мысли живучи, ноги ходят, планы роятся включиться в родную стихию, ее надо только найти».

Время соткано из неожиданностей и парадоксов. Пришел час сравнительно молодого чекиста стать пенсионером. Этот период совпал с приходом руководителем КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова. Евгений Петрович Питовранов после увольнения не скис, не поник в желании трудиться на благо Родины. Понимал: пенсия не зарплата. Нуждался в чем-то — да! На плечах все же многодетная семья. Но такое состояние он считал явлением непозорным — пенсию заработал честным трудом.

Глупостей, а тем более преступлений не совершал, никого не предавал и не продавал, никого не обидел, за исключением немецкой агентуры, завербованной из числа советских военнопленных. Он имел в виду тех, кто при попадании на нашу территорию, в тыл РККА, не пришли в органы госбезопасности с повинной. Поэтому они были предателями Отчизны и ее народа. Они спускались с небес на парашютах, выпрыгнув из вражеских самолетов, или пешкодралом воровски преодолевали тайно линию фронта для того, чтобы шпионить и убивать соотечественников, подрывая в прямом и переносном смысле наши производственные мощности, склады вооружения, воинские эшелоны, партийных и советских руководителей.

Они стреляли в него, и он им отвечал тем же и в годы Большой войны, и на войне после войны в борьбе с бандитами разного происхождения от бандеровцев на Западной Украине и до «лесных братьев» в Прибалтике.

В нем ни на грамм не было той каратаевщины, того кротко-незлобивого отношения к конкретному злу, о которой когда-то писал Л.Н. Толстой в романе «Война и мир». В отставнике бурлила энергия искать, придумывать новые формы работы во благо разведки и контрразведки советского государства. У него всегда жили интересные идеи совершенствования негласной работы как в разведке, так и в контрразведке. Это был действительно кладезь оперативного ума.

И когда Евгений Петрович, находясь в самом расцвете сил и возможностей, оказался практически не у дел, настоящие друзья не отвернулись, не покинули его. Это были люди военной и послевоенной закалки. В числе наиболее близких друзей, обретенных Евгением Петровичем в годы службы в системе госбезопасности и оказавших ему самую действенную помощь в трудную годину внезапного увольнения, был генерал-лейтенант Борис Семенович Иванов.