Семен Резник - Эта короткая жизнь. Николай Вавилов и его время

Сойдя с шаткого моста на берег, Вавилов и его спутники отправились вниз по течению, на поиски вьюка.

Река с ревом прорывалась сквозь нагромождения льдин, пытавшихся ее сковать. Поиски продолжались несколько часов, но отыскать ничего не удалось. Досаднейшая потеря! Дневники можно частично восстановить по памяти, книги – потеря тоже восполнимая, но образцы растений! Погибла половина сборов, их уже не восполнить…

Остается только извлечь урок на будущее. В дальнейшем Вавилов все собранные образцы делил на две порции и вьючил на разных лошадей.

Вавилов ходил по крохотным (в несколько квадратных метров) полям, что теснились террасами по склонам гор вокруг кишлаков. Устанавливал предельные высоты для разных культур. Не доверяя глазомеру, карабкался с анероидом (прибором для определения высоты) по каменистым кручам. Отмечал в дневнике особенности быта, одежды, языка местного населения.

Разнообразие ботанических форм возделываемых культур здесь было значительно меньшим, чем в Иране. Он уже догадывался почему. Предгорья Памира дальше отстоят от древнейших очагов земледельческой культуры и отгорожены неприступными хребтами – потому и генофонд здесь беднее.

Зато в условиях географической изоляции выработались особые формы растений. Вавилов обнаружил безлигульную рожь – совершенно новую, неизвестную разновидность. «Ради нее одной надо было быть на Памире!» – воскликнет он почти через четверть века в неоконченной книге «Пять континентов».

Обычно у злаков, у основания листа, там, где он крепится к стеблю, есть небольшая прозрачная пленка – лигула. Этой пленки не оказалось у найденных форм ржи. Хозяйственной ценности такая особенность не имела, может быть, поэтому ученые не обращали на нее внимания. Но для Вавилова хозяйственная польза – не цель исследования, а побочный продукт. Его задача – познать законы происхождения и родства культурных растений. Когда они будут познаны, человек сумеет использовать их для своего блага.

Рожь особенно привлекала его во время памирской экспедиции. Ее не назовешь распространенной здесь культурой. Только высоко в горах, у пределов земледелия, поля засевались рожью. Ниже, где климат не так суров, рожь – всего лишь сорняк в посевах ячменя и пшеницы. Как и в Иране! Зерно у сорной ржи мелкое, но она относится к тому же ботаническому виду, что и обычная культурная рожь.

Сам этот факт был известен и прежде. Сорно-полевую рожь описал в конце XIX века академик Коржинский, много путешествовавший по Средней Азии. По его теории, культурная рожь когда-то возделывалась в Средней Азии, но ее вытеснили более ценные культуры – пшеница и ячмень, а рожь сохранилась в посевах в виде сорняка.

Но Вавилов обнаружил, что разнообразие форм сорнополевой ржи было здесь куда большим, чем разнообразие сортов культурной ржи в Средней России. Безлигульные формы встречались только здесь – они с особой наглядностью говорили об этом. Если бы рожь была когда-то вытеснена из культуры, то сортовой состав сорняка был бы беднее, чем там, где рожь возделывают до сих пор. Значит, сорная рожь – не остаток вытесненной культуры, а исходный сорняк! Его ботаническая близость к культурному растению объясняется тем, что, проникнув в посевы пшеницы и ячменя, сорная рожь попала в условия культуры. Естественный отбор потерял власть над нею, дальнейшую ее эволюцию направлял искусственный отбор, хотя и стихийный. Преимущество получали неломкие, неосыпающиеся формы, созревающие вместе с пшеницей и ячменем. Крестьяне невольно убирали семена сорной ржи вместе с основной культурой и вместе с ней высевали их в следующий сезон. Но как тогда объяснить родственную связь сорной памирской ржи с культурной рожью средних широт?..

В Гарме караван пришлось снаряжать заново. Проводники-киргизы идти дальше отказывались: их земля кончилась, началась земля таджиков, им туда нельзя. Киргизы повернули назад, забрав лошадей…

Ну что ж, с таджиками Вавилову столковаться легче: их язык, фарси, – тот же, что у персов, а с ними он научился общаться в Иране.

…Местный правитель, бек, помог снарядить новый караван. Теперь они движутся по живописной местности около 2,5–3 тысяч метров над уровнем моря, с горы на гору, в провинцию Дарваз. Благодатный край! Здесь попадается и безлигульная пшеница, и другие эндемичные формы, совершенно неизвестные науке. Кишлаки стоят густо. Хан Кильды усердно помогает собирать растения. А мозг Вавилову сверлит загадка сорнополевой ржи…

Тропа выводит караван на обрывистый берег реки Хингоу. Вода темно-кирпичного цвета – от взвесей песка и глины, выносимых с крутых горных склонов. Река шумит водопадом. Никакой, хотя бы шаткой, переправы через нее не видно. Таджики из соседнего кишлака приносят десяток грязных бараньих шкур и, присев на берегу, надувают их через специальные трубочки; с помощью нескольких палок шкуры скрепляют между собой, набрасывают на них настил – получается плот – гипсара, его спускают на воду.

Вавилов ложится на шаткий плот. Два таджика ложатся на два других, меньших, плотика – один справа, другой слева. Держась руками за центральный плот, они отталкиваются от берега.

Река швыряет, вертит гипсары, окатывая путников жгучей водой. Сильно работая ногами и следя за шкурами, которые то и дело выпускают воздух, так что их надо поддувать через деревянные трубочки, таджики толкают плот к противоположному берегу, а он стремительно проносится перед глазами… Плот пристает к нему на несколько километров ниже по течению.

Дальнейший путь на юг опять преграждает хребет. Горы становятся мрачнее и круче, местность пустыннее. «Словно нарочно природа создала здесь естественные крепости в виде огромных крутых холмов, между которыми текут бурные реки».

Тропа то большими уступами поднимается вверх, то круто спускается вниз. Приседая на задние ноги и почти не переставляя передних, лошади скользят копытами по наклонным плитам. Многие километры приходится идти пешком.

…На ходу хорошо думается. Наверное, не раз приходит мысль: а что, если сорная рожь не связана с культурной близким родством? Ведь внешность растения обманчива. Не шутит ли сорная рожь такую же шутку, как персидская пшеница, которую лучший знаток пшениц уверенно отнес к мягкой – и оказался неправ! Надо будет провести скрещивания сорной ржи с культурной и посмотреть, что они дадут.

Но если и скрещивания покажут, что это ближайшие родичи?..

По берегу реки Пяндж дорога еще более утомительна и опасна. Ширина тропы – один-полтора аршина. Справа уходящая ввысь скала с частыми острыми выступами – они низко нависают над тропой. Слева – километровая пропасть. Тропа то и дело идет по оврынгам: шатким балконам, кое-как прикрепленным к отвесной скале. Они скрипят и колеблются, грозят обвалиться. Каждый шаг требует осторожности – от лошади и от человека.