А Гейнс - Очерк боевой жизни ахалтекинского отряда 1880-1881 гг.

Очевидное для всех их численное над нами превосходство с одной стороны, а с другой — воодушевлявшие их призывы к отчаянной обороне набожного старца Керим-Верды-Ишама, который впоследствии с Кораном в руках был убит на стене артилллерийским снарядом, внушали им полную уверенность в успехе предпринятого решения биться с русскими.

Близость нашего расположения к неприятельской позиции давала возможность более любопытным следить за всем, что происходило в лагере противника; каждый из наблюдавших старался отгадать причину малейшего движения, делал свое замечание и многими из них задавались вопросы: «примут ли они наш вызов на бой или нет?» Отсюда понятно, какую тревогу они поднимали, когда замечали большие партии, уходившие в пески.

Между тем колонна за колонной продолжали прибывать в Самурское укрепление. Кроме кавказских войск, к составу отряда, 15-го декабря, примкнул еще небольшой туркестанский, который, под начальством полковника Куропаткина, только что сделал переход через соседние пески напрямик.

16-го декабря, вторник

Долго утешавшая нас прекрасная погода с утра изменилась на дождливую.

В этот день, не откладывая долее, генерал Скобелев решил начать подготовительные занятия и действия в виду предстоящих серьезных столкновений с противником. В руках у него было уже 29 рот, 65 орудий, 6 эскадронов и сотен, всего [5]3,520 штыков и 650 сабель. Остальные должны были прибыть дня через два.

17-го декабря, среда

Серое, дождливое и холодное утро не имело силы остановить торопливую деятельность, возбужденную известием, что движение вперед решено дня через два или через три: офицеры бегали в штаб справляться о назначени частей войск, в канцелярских усиленно заскрипели перьями по разным требованиям, артилллерийский и интендантский склады работали без устали над отпусками, фургоны двигались по всем направлениям — и вообще кипела жизнь, поголовно захватывавшая всех. В такой хлопотне прошел целый день и только с последними звуками вечерней зари притихло все.

18-го декабря, четверг

После долгой, темной ночи, в продолжение которой текинцы, по обыкновению, подкрадывались и стреляли по лагерю, опять четыре хора музыки в разных концах лагеря, в разброд, среди целого хаоса звуков труб, рожков и барабанов, зарею встретили неприветливое утро.

Холодно; только три градуса тепла; сквозь туман продолжает моросить самый надоедливый дождик; кругом слышится шлепанье по грязи… Казалось, кому охота выходить из юломейки, а выглянешь — все та же жизнь: как вчера, любознательные наблюдатели, один сменяя другого, пристально глядят на Денгли-тепе в подзорную батарейную трубу; как вчера, раздаются везде шум, крик и отдаваемые приказания и вечно движущиеся, расторопные фельдфебеля, бойко шлепая по грязи, шмыгают во все стороны. Но к полудню штиль, родивший дождь, заменился порывистым восточным ветром и тучи стали раздвигаться.

Среди всеобщего настроения о скором выступлении, естественно, вызывалось общее внимание ко всему, что намекало на движение вперед: так, не без любопытства публика стала наблюдать за сбором казаков, сходившихся на поляну восточнее лагеря. Вскоре, полученное от генерала Скобелева приглашение всем начальникам принять участие в рекогносцировке разъяснило все.

Около двух часов пополудни, вдоль фронта пяти сотен казаков, проехал командующий войсками, окруженный всеми начальниками частей, составлявших отряд. Как только после ответа на приветствие казаки успели зайти плечом, сформировать колонный строй для резерва и выслать конную цепь влево, как раздался сигнал рысью . Плавно понеслись сотня за сотней, затем [6]слегка наклонился вперед широкий значок генерала Скобелева, и офицеры тронулись за ходким аргамаком своего предводителя. Быстро уходил от нас лагерь, а стены Денгли-тепе становились все яснее и выше. Недоумевавши текинцы высыпали все наверх. После четверть часового хода шагом, труба опять сыграла рысь и вскоре впереди себя мы увидали редко рассыпавшихся всадников, готовых открыть огонь. Текинское орудие с кургана дало уже четвертый выстрел, выражавший у них тревогу и призыв людей с песков. С визгом первых пуль колонна перешла на шаг и продолжала подвигаться, направляясь на Янги-калу.

Количество действовавших против нас сначала немногим превышало численность казаков, а выстрелы, разбросанные по всей цепи фронта и левого фланга, казались не особенно частыми.

Дойдя до валика, с которого можно было видеть всю переднюю линию позиции, выбранную для первого удара в предстоящем наступлении, генерал Скобелев слез с лошади; за ним слезли и мы. Развернув план Янги-калы, он пригласил к себе всех начальников; указывая пункты на местности и соответствовавшие им изображения на карте, совершенно отчетливо выяснил диспозицию предполагаемого штурма 20-го декабря; ясность, осторожность и простота излагаемых действий были до того доступны понятиям всех, что не только предлагаемый план был усвоен с первого раза, но и внушил всем веру в удачный исход дела.

Не изменяя смысла диспозиции, ее можно передать без подробного распределения войск. Весь отряд делился на три части: большая треть и вся кавалерия составляли главные силы, начальство над которыми принял на себя генерал Скобелев; другие две поручались полковникам Куропаткину и Козелкову. Для овладения позицию Янги-калы, штурмовая колонна полковника Куропаткина выступает раньше и, заходя со стороны гор, обхватывает ее слева, а полковника Козелкова, выступив с данными силами, идет вместе с ними, направляясь на Денгли-тепе, потом быстро отделяется к Опорной кале, штурмует одновременно с полковником Куропаткиным позицию с фронта и затем, за калами, все колонны соединяются, выбрав позицию для лагеря.

Некоторый второстепенные заметки диспозиции тоже не лишены интереса: строга воспрещалось ею вступать в рукопашный бой; если оборона будет упорная, то приказывалось закладывать позицию постепенно, по кварталам, переходя от одной стенки к [7]другой и очищая следующее пространство залпами из ружей и пальбой из картечниц и горных орудий; с этою целью орудия эти придавались пехоте, которая обязывалась таскать их с собою.